Чем дольше я говорил, тем больше утверждался в своей правоте и логичности. Нет, я не мог допустить, чтобы цепочка дознания привела ко мне...
– Ну, есть, во что завернуть?
Володька кивнул в сторону. На стуле возле двери лежало покрывало, сшитое из лоскутков, непременный атрибут деревенского уюта.
– У мамки стырил, из чулана, – пояснил он.
– Она не будет искать?
– Это старое, она уже новое сшила. Ничего, поищет и забудет, – сказал он.
– Лопаты где? – спросил я.
– Внизу, за дверью.
Володька действительно сделал все, что я ему велел. Мы вышли в коридор и я, не снимая перчаток, которые специально надел по такому случаю, потянул за ручку Любиной двери. Дверь не подалась. Она была заперта.
Меня мгновенно пронизало холодом. Кто здесь был? Кто ее закрыл?
– Погоди, – нагнувшись, завозился у моих ног Володька. – Тут ключ под ковриком.
– Ты что ли закрыл? – переводя дыхание, спросил я.
– А то, – гордо сказал Володька. – Мамка ж к ней заходит. Хорошо, что они тут поссорились, не разговаривали. А то мамка заподозрила бы...
Так вот почему ничего не раскрылось до сих пор! Как же мне это не пришло в голову. Но почему Володька мне ничего не сказал? Его предприимчивость, не согласованная со мной, мне совсем не нравилась.
Ключ повернулся в замке, мы вошли и включили на кухне, где не было окна, свет.
– А в комнате опущена штора? – спросил я.
– Не боись... С улицы света не видно. Я проверял.
– Все равно лучше не включать, – сказал я. – На всякий случай. Если открыть дверь и так все видно.
Володька пожал плечами.
Я толкнул боком дверь и тихо, словно Люба могла меня услышать, вошел в комнату. Ее я не увидел – точнее, она была полностью накрыта простыней, обозначавшей только нос, груди и ступни. В комнате стоял трупный запах, не сильный, но явственный.
– Твоя работа? – спросил я, хотя мой вопрос не имел смысла.
– А что? – сказал он с вызовом. – Так покойников и держат. Я и глаза ей закрыл. А то ебу, а она смотрит.
– Ты ее еще ебал? – изумился я.
– А чо такого? Баба все-таки, хоть и мертвая. Только вчера не стал, уже подванивала маленько.
– Я же все вычистил, все улики... Теперь только тебя за яйца возьмут. Ты хоть понимаешь?
– Чо там понимать – все одно закопаем...
С логикой у Володьки были явные проблемы. Я ведь лишь вчера сказал ему, что надо избавиться от трупа. А до того... Володька был даже опасней мертвой Любы – просто идиот какой-то, извращенец, дурной, непредсказуемый... В тот миг я понял, что почти ничего не знаю про человеческую природу, и что все мои представления о добре и зле, о том, что хорошо и плохо, и о том, что можно и чего нельзя, подвергаются радикальному пересмотру. Но я, при всем моем изумлении, одновременно испытывал зависть или даже ревность. Не знаю, смог бы я вот так же, как Володька? Может, и смог бы. Просто жизнь потом больше не предоставила мне шанса попробовать.
