Потом, год спустя по первому телевизионному каналу показали сюжет про этого Кука. Его бизнес в России погорел, он был разорен, и, вот, продавал свой последний офис где-то в деловом центре Лондона, на Пиккадилли... Да, многие из тех первых бизнесменов, осмелившихся двинуть в Россию, были разорены, а некоторые даже расстались с жизнью. Но за первыми накатывал вал вторых – этим везло больше.
Я знал, что если Мара не со мной, значит, кто-то у нее есть. Хотя она всегда это отрицала, всегда. И категорически. Словно это было для нее очень важно. И однажды, чтобы уличить ее, я встал в шесть утра и поперся за тридевять земель на ту далекую станцию „Академическая“ и пасся возле ее крыльца, где стояла чья-то „девятка“. В восемь тридцать она вышла из дома в сопровождении высокого незнакомого мне молодого человека, делового и молчаливого, с модным кейсом, под названием „дипломат“. Они сели в машину, он включил двигатель, и тут перед лобовым стеклом появился я – представляю свою перекошенную физиономию – и сделал ей ручкой. Марино лицо вытянулось на неподобающую ее красоте длину.
Думаете, это был конец нашей истории? Как бы не так! На следующий день она мне заплетала уши восьмерками, рассказывая, что это всего лишь друг, который поссорился с женой и ушел из дома, и ему пока негде жить, и что он с ее работы. И самое глупое, что я в очередной раз ей поверил. А может, все так и было... Впрочем, было много чего еще. Помню один ее телефонный звонок, примерно, полгода назад. „С тобой все в порядке? – спросила она. – Ты здоров?“ „Вполне, – ответил я. – А что?“ – „Мне приснилось, что ты...“ – она запнулась.
Но пора рассказать о ее собаке.
Альма была немецкой овчаркой – независимой, но умной и покладистой. Верно, что у глупой хозяйки и собака поглупеет, но это был совсем другой случай. Видимо, собаке было не привыкать, что ее выгуливает очередной друг хозяйки, поэтому и ко мне она отнеслась вполне дружелюбно. Не раз, пока Мара слушала свои вечерние лекции, я гулял с Альмой по пустырям, которые только теперь начали застраивать элитным жильем, и эта умная псина, вынюхивая только ей ведомый сюжет, случившийся на нашем пути, время от времени взглядывала на меня, – то есть, не забывала, с кем гуляет. Помню ее и в Кавголово, куда мы тоже ездили кататься на лыжах – как Альма теряла нас из виду и растерянно носилась вдоль цепочки лыжников... На Маре была желтая куртка. „Она должна тебя по цвету найти“, – сказал я. „Ты что? – сказала она. – Ты что, не знаешь, что у собак черно-белое зрение?“ Надо же – я и не знал.
