– Народ всегда прав, Петер! – серьезно возражает мне Кэррол, и в плечах ее чувствуется решимость защищать попранные духовные ценности моей трахнутой Родины. Похоже, она причисляет меня к тем, кто разрушил мечту человечества о новой лучшей жизни, где царствует закон справедливости, где нет ни бедных, ни богатых, ни голодных, ни бездомных.
Наконец и Хантингтон-Бич – район, где живут обеспеченные люди. Мы выруливаем на пятачок, окруженный розовыми стенами. Над ними – оранжевая черепица крыш.
– О, Фрэнк уже дома! – радостно восклицает Кэрол, останавливаясь возле пикапа с открытым кузовом. – Это его машина.
Фрэнк встретил нас в гостиной. У него было крепкое красноватое лицо и твердый взгляд маленьких светлых глаз из-под белесых ресниц. Он был простужен – потерял голос и сипел. Он вызвался показать свой дом, которым гордился. Купил его два года назад за триста тысяч долларов. Я присвистнул, давая понять, что разбираюсь в ценах.
– Соседу повезло больше, – кивнул Фрэнк в сторону соседской крыши. За такой же участок и такой же дом сосед lвыложил на двадцать тысяч меньше. В сипе его прозвучало сожаление – собственная покупка не казалась ему идеальной. За домом с тыла был каменный забор, впрочем, не такой высокий, чтобы через него нельзя было перелезть. За стеной тянулся сухой канал, видимо, наполнявшийся в часы прилива. По ту сторону канала за таким же забором розовели такие же добротные дома. Сад и огород. Весь участок, включая землю под домом, был соток шесть, не больше. Впрочем, земля Фрэнку не принадлежала. Она сдавалась в аренду. И если дом покупался как бы раз и навсегда, что за землю надо было платить землевладельцу всю оставшуюся жизнь.
– Наверно, землевладельцы – самые богатые люди, – сказал я.
– О! – воскликнул Фрэнк, из чего я заключил, что к богатым он себя не относит.
У Фрэнка был свой бизнес – подъем и транспортировка разбитой на дороге техники. Сначала полиция, спасатели и скорая помощь вытаскивают трупы из-под обломков, а затем очередь Фрэнка. Чем больше аварий, тем больше прибыль. Дом у него был круче, чем у Микаэлы. Картины, книги, мягкая мебель – чтобы удобно развалиться, вытянув перед собой ноги. Каролина отвела меня в «мою» комнату.
– Здесь я живу, – сказала она. – А эти два дня я посплю в гостиной.
– Может, сделаем наоборот? – сказал я.
– Зачем, – улыбнулась она улыбкой хозяйки. – Так будет удобнее, – она явно гордилась окружением, и даже как бы выросла в собственных глазах.
