— Ну а теперь, Дженкинс, мы поступим следующим образом, — провозгласил Этмор, и его вспотевшая лапа затеребила уголки каких-то бумаг на столе, — мы возьмем оба этих заявления, запечатаем их в конверт и положим на хранение в трастовую компанию — на неопределенный срок и с условием не распечатывать и не изымать. Это не позволит ни одной стороне прикоснуться к конверту. Однако если последует ваш арест, районный адвокат или Большое жюри присяжных обратятся повесткой к управляющему трастовой компании и смогут ознакомиться с содержимым этого конверта. Сама же идея написания заявлений заключается не в гарантии вашей неприкосновенности в случае судебного преследования, а в наглядной демонстрации того, что мисс Хэйр столь же рискует навсегда замарать свою репутацию, сколь вы — обелить вашу собственную. Она, по сути, не может допустить, чтобы вас не то что арестовали, а даже задержали до выяснения всех обстоятельств. Конечно, если вас все-таки арестуют, пусть даже по какому-либо иному делу, мы станем полагаться единственно на вашу порядочность. Что ж, вы никогда не были доносчиком, и я полагаю, что мои клиенты вполне могут на вас рассчитывать.
Я небрежно кивнул. Было очевидно, что он просто играет роль, которая ему досталась. Все это представление заранее отрепетировали.
— У меня есть одно предложение, — проговорил я.
Он склонил голову.
— Огласите его нам.
— Давайте-ка пригласим сюда государственного нотариуса, и пусть он заверит оба этих заявления.
Адвокат взглянул на свою клиентку. Он здорово смахивал на крысу. Огромный вытянутый нос, словно превращавший землистого цвета лицо в морду. Крохотные глазенки-бусинки. Рот с уродливо оттопыренными губищами, которые приоткрывали длинные пожелтевшие зубы, выдававшиеся вперед. Настоящая крыса — причем крыса на редкость хитрая и прожорливая.
Женщина-кошка поднесла мундштук с сигаретой к нежным губам, глубоко затянулась и выпустила из раздутых ноздрей два облачка белого дыма. Она утвердительно кивнула адвокату, но при этом глаза ее неприязненно блеснули.
— Очень хорошо, — это все, что она произнесла; и даже тени мурлыканья уже не было в ее тоне.
Этмор, проведя тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу, вызвал нотариуса, и после убедительного и приемлемого объяснения оба документа были заверены. Вслед за этим Этмор сложил их в один из конвертов, надписал его: «На бессрочное хранение», поставил свою подпись и тщательно заклеил. Сделан приглашающий жест, он сказал мне:
