Я многозначительно замолчал.
— Иначе? — насмешливо откликнулась она.
Я пожал плечами.
— Иначе вам придется об этом горько пожалеть. Были такие, которые думали, будто легко смогут надуть Эда Дженкинса. Им это не сошло с рук.
Женщина снова улыбнулась.
— Едва ли я вручила бы вам, Эд, десять тысяч долларов наличными, если бы сомневалась в вас. Ну что ж, теперь, когда мы все обговорили, самое время сменить декорации и приниматься за работу.
С этими словами она поднялась, характерно потянувшись всем телом, словно кошка, встающая с теплой софы, выскользнула из пеньюара и приблизилась к своему чемодану. Извлекла из него костюм, явно сшитый на заказ, и в мгновение ока надела. Бросив пеньюар в чемодан, она достала из стенного шкафа шляпу, дотянулась до выключателя и погасила свет.
— О'кей, Эд. Мы можем идти.
Ее спортивный автомобиль стоял в гараже неподалеку — вытянутый в длину, низко посаженный, вроде тех, что пользуются популярностью у субъектов, работающих на публику и ради этого не считающихся ни с какими расходами. Я удобно откинулся на сиденье и принялся наблюдать за тем, как она ведет машину. Ей, этой женщине-кошке, мастерства было не занимать, но сам стиль вождения отличался каким-то безрассудством. Дважды пешеходам только чудом удалось избежать удара о никелированный бампер. И оба раза женщина даже не оглянулась, чтобы убедиться в том, что никого не сбила.
Наконец мы притормозили возле внушительного особняка, расположенного в элитном районе к западу от Лэйк-Сайд. Выгнувшись, женщина стремительно выскочила из-за руля и легко спрыгнула на тротуар. Потом она протянула мне руку с длинными изящными пальцами:
— Давайте, Эд. Здесь мы выходим.
Она придерживала дверцу, и я улыбнулся. Сколько бы ей ни было лет, она находилась в прекрасной форме — безупречная фигура и стремительная, подобная вспышке света, манера двигаться. Казалось, что она буквально помогает мне выбраться из автомобиля.
Она ввела меня в гостиную и велела немного обождать.
Когда женщина-кошка удалилась, я огляделся по сторонам. Обозревая незнакомое пространство, я отметил уникальную дорогостоящую мебель. Вообще в гостиной практически везде ощущалось присутствие этой необыкновенной женщины. На полу лежала шкура тигра, а еще одна, леопардовая, покрывала диван. В углу, над камином, висела огромная картина, написанная маслом, на которой была изображена кошачья голова, причем для глаз явно использовалась люминесцентная краска. Казалось, что сияние, испускаемое в полумраке кошачьими глазами, словно простирало свою власть надо всем в гостиной. От жуткой картины было просто невозможно оторваться; эти неугасимые, устремленные прямо в душу кошачьи очи так и притягивали взгляд.
