— Да. — Иэн кивнул в сторону стола, за которым сидели участники пресс-конференции: там все еще продолжали суетиться техники, отключая микрофоны, сматывая запутавшиеся шнуры и то и дело натыкаясь друг на друга. — Я хочу оставить этот кадр, потому что один из министров отсутствовал. Очень важный министр. Человек, который не хочет, чтобы думали, будто в вопросе об этих переговорах правительство выступает единым фронтом.
Ноулз широко улыбнулся.
— Дай подумать. Ты имеешь в виду большого друга международной прессы и главного гуманиста — министра правопорядка? Я угадал?
— Сегодня ты получаешь «отлично», Сэм. — Иэн улыбнулся в ответ. — А ты сможешь откопать какие-нибудь выразительные архивные кадры, изображающие Форстера? Что-нибудь зловещее? Где он, например, мрачно восседает на заднем сиденье своего длинного черного лимузина? Или стоит в окружении вооруженных молодчиков из сил безопасности. Что-нибудь в этом роде. — Он подождал, пока Ноулз сделает необходимые записи, и продолжал: — Мы сможем вставить эти кадры в репортаж…
Но Ноулз закончил за него:
— Чтобы у зрителей создалось неприятное, но правильное впечатление, что эти переговоры отнюдь не гарантируют обещанного мира.
— Точно. — Иэн похлопал оператора по плечу. — Продолжай в том же духе и скоро займешь мое место.
Ноулз скорчил гримасу.
— Нет уж, спасибо. Ты — «гений эфира», а я предпочитаю оставаться за кадром. Предоставляю тебе общение с начальством, и пусть у тебя об этом голова болит. Единственное, о чем я мечтаю, — это снять какой-нибудь интересный фильм, только чтобы мне никто не мешал.
«КЕППЕЛЬ-ХАУС», КЕЙПТАУН
Все столики этого небольшого уютного ресторана были заняты, и на каждом колеблющимся, мерцающим светом горела свеча. Голоса в полутемном зале звучали то громче, то, казалось, совсем стихали, — резкие, энергичные звуки африкаанса смешивались с полудюжиной английских голосов. Среди столиков сновали темнокожие официанты в белой униформе, разнося подносы с дымящимися блюдами: дарами моря или жареной говядиной. От каждого блюда исходит такой аромат, что просто слюнки текли, и было понятно, почему «Кеппель-хаус» никогда не испытывает недостатка в посетителях.
Но Иэн Шерфилд едва притронулся к пище, едва пригубил вино. Он не замечал людей, наполнявших ресторан. Его взгляд был прикован к спутнице, сидевшей напротив него: ему казалось, что он никогда не встречал более прекрасной женщины.
Эмили ван дер Хейден подняла глаза от бокала и улыбнулась — улыбка осветила все ее лицо, зародившись в уголках большого, благородной формы рта и дойдя до ярких голубых глаз. Она поставила бокал на стол и осторожно откинула со лба прядь золотистых, выгоревших на солнце волос.
