Вступая в должность в этой неблагоприятной ситуации, Хейманс со своим кабинетом провел ряд реформ. Например, отменил последние остатки «пещерного» апартеида — законы, запрещавшие межрасовые браки, ограничивавшие движение черных за свои права и всячески поддерживавшие сегрегацию в виде пляжей, ресторанов, парков и автобусов «только для белых». Он предпринял шаги для нормализации отношений с соседними странами и даже освободил из тюрьмы томившихся там лидеров АНК, разрешив деятельность организаций, когда-то признанных террористическими. И достойным венцом всех этих реформ стали переговоры, направленные на то, чтобы определить оптимальные пути справедливого разделения власти с черным большинством.
Реформы Хейманса начали уже приносить первые плоды: некоторые профсоюзы вернулись за стол переговоров; со страниц мировой печати исчезли недоброжелательные комментарии; заморские инвесторы начали проявлять заинтересованность в том, чтобы вкладывать средства в финансирование крупнейших объектов промышленности и строительства. Лидеры африканских государств радостно приветствовали инициативы нового южноафриканского президента.
И вот теперь все, чего они добились с таким трудом, оказалось под угрозой срыва во многом благодаря этому грубому и кровожадному мужлану Форстеру.
Пока остальные спорили, Хейманс устало качал головой. Он должен найти способ устранить нанесенный рейдом в Гавамбу ущерб. Пойти на уступки, которые помогут возобновить переговоры с лидерами черного большинства. Уступки, сообщение о которых обойдет первые полосы всех газет мира и станет главной новостью в информационных выпусках. Уступки, которые станут хорошим предлогом для тех, кто захочет протянуть ЮАР руку дружбы.
Он поднял глаза и встретился взглядом с министром иностранных дел. Они заранее обсудили все, что следует предпринять: придется публично признать необходимость для ЮАР принципа «один человек — один голос». Придется также принять требование АНК провести тщательнейшую проверку деятельности спецслужб и независимое расследование действий полиции в последнее время. Никого из присутствующих подобная перспектива особо не радовала, но они не видели иного выхода.
— Господа! — обратился Хейманс к двум министрам, всегда считавшимися добрыми друзьями, но сейчас вдруг вступившими в острую полемику. В зале заседаний наступила тишина. От взгляда президента не укрылось, что лицо Форстера с рублеными чертами приобрело непроницаемое выражение. — Стоит ли нам ссориться из-за мелочей? У нас нет для этого времени! — Он помолчал. — Ясно одно — мне, по крайней мере: если мы хотим добиться какого-то прогресса, мы должны действовать решительно.
