Элизабет приготовилась к тому, что он начнет торопливо срывать с нее одежду, но Рис наклонил голову и поцеловал ее нежно и ласково, и ее страхи развеялись. Внутри ее разлилось тепло и стало прорастать зерно желания.
Повинуясь собственной воле, ее руки обвились вокруг его шеи, и она прильнула к нему. Его поцелуй стал горячим и неистовым.
Элизабет дрожала, но уже не от страха.
Она открылась ему навстречу. Ее губы распахнулись, давая доступ его языку. Соски, еще не освобожденные от корсета, набухли и затвердели.
Он сбросил куртку и жилет и остался в тонкой рубашке. Теперь она хорошо ощущала игру его мышц. Кончики ее пальцев запутались в его волнистых черных волосах. Они были у него всегда чуточку длиннее, чем нужно.
— Рис… — прошептала Элизабет, припадая к его телу, и едва устояла на ногах, когда он слегка отстранился от нее.
— Видишь? — Он нежно провел ладонью по ее щеке. — Это не так трудно, как ты думала.
Не так трудно? Она опустила взгляд вниз. Рис был возбужден, и, насколько она могла судить, его возможности превышали возможности Эдмунда. Элизабет поежилась.
— Повернись ко мне спиной, сердце мое. Позволь помочь тебе раздеться.
Ласковое имя обдало ее теплом. Так Рис называл ее в юности. Она послушно повернулась. Ее губы все еще горели от поцелуя, и соски ждали новых прикосновений. Она застыла в неподвижности. Он спустил с ее плеч помятое дорожное платье и отстегнул тяжелые черные юбки.
Скоро она сменит траур на яркие наряды. Рис даже представить не мог, какую услугу он ей оказал.
— Позволь помочь тебе.
Он взял ее за руку и помог переступить через ворох тяжелых юбок на полу. Потом стащил через голову лиф ее платья и приступил к корсету, шнуровка которого легко поддавалась его рукам. Элизабет старалась не думать, сколько женщин перебывало у него за все эти годы.
— Присядь на табурет, я сниму твои туфли.
Из одежды на ней оставалось лишь белье, подвязки, чулки и полусапожки из мягкой черной кожи. Элизабет неуверенно — по-прежнему неуверенно — опустилась на краешек табурета. Рис медленно согнул свою непослушную ногу и встал перед ней на колени. Сняв с нее ботинки, он расстегнул розовые атласные подвязки и скатал вниз черные шелковые чулки.
Когда он снова поднял на нее глаза, от горящего в них огня у нее перехватило дыхание. Никто из мужчин еще не смотрел на нее так, как смотрел он. Даже тот молодой Рис из ее юности.
— Встань, я сниму с тебя сорочку, — произнес он хриплым от страсти голосом.
