- Я те сейчас продам! — пригрозил служитель правопорядка. — Живо упеку в камеру! Шагайте отседова!
- Мы бы с радостью, да только куда идти? — развёл руками комбат.
Милицейский майор махнул неопределенно рукой.
- Туда, куда надо! Я вам не проводник и не справочное. Сами ищите фронт. На шум канонады идите — точно не промахнётесь. Мне некогда. Уезжаю я, выставлять заградотряд! Не вздумайте драпать! Поймаю — шлепну! — пригрозил милицейский майор.
Затем милиционер под ропот протестующих бойцов «конфисковал» чужую кружку пива и быстрыми большими глотками выпил её, зычно крякнул и, громко топая сапогами, вышел во двор, где долго справлял малую нужду под кроной пихты. Затем он растворился среди деревьев, и вскоре послышался шум отъезжавшего автомобиля.
Бойцы через окно проследили за хамоватым милиционером.
- Ну вот, ещё один силовик исчез! — обиделся на милиционера Шмуклер. — Все патриоты как один дали деру! Где наш походный трибунал? Куда девалась военная контрразведка? Мы ведь пропадем без его пистолета.
- А действительно, где наш патриотический человечек? — вновь в один голос пробасили близнецы.
- Сбежал последний патриот! — притворно вздохнул Шмуклер. — Остались на рубеже обороны одни масоны, морды жидовские и алкаши…
- А вот и нет! Я, например, не жид и никакой не масон, — не согласился с ним Озоруев. — И уж тем более не алкаш.
- Это еще надо доказать! — хохотнул Дормидонтенко. — Шнобель у вас, гражданин начальник, самый что ни на есть, настоящего сиониста Пидорова, вернее — пианиста Сидорова!
Максим невольно посмотрел на свое отражение в тусклом зеркале, окинул взглядом свой греческий профиль, потеребил за кончик носяру и ответил подчиненному с нотками назидания в голосе:
- Попрошу не путать мою европейско–эллиническую породу с азиатскими семитами и даже селевкидами!
Дормидонтенко, и так–то не особо владеющий русским языком и имевший слабые познания в истории, сразу заткнулся и уважительно посмотрел на начальство. Этот горький пьяница слабо разбирался во всех перипетиях еврейского вопроса, лишь краем уха он слыхал о каких–то «Протоколах сионских мудрецов», и хотя ему лично евреи ничего плохого не сделали, но всё равно относился семитам резко отрицательно.
Шмуклер почти не реагировал на эти банальные рассуждения о еврейском вопросе. Но доцент решил оставить последнее слово за собой, поэтому он сладко заулыбался и сказал:
- Я тоже не масон, я ученый, поэтому мне приятно иметь дело с образованными людьми! Уверен, что с комбатом нам свезло! Наш подполковник — цельный и волевой человек, к тому же культурный и образованный.
