Закончилась обедня. Богомольцы разошлись по домам.
Вскоре показалась и Надя. Она была одета в белую кофточку с пышными рукавами и в длинную черную юбку. Ее русые волосы, собранные на затылке в большой узел, закрывали уши.
Неумело, с настороженной бережливостью, она несла ребенка, завернутого в одеяльце из разноцветных лоскутков. Рядом шел кум, деревенский парень в наваксенных сапогах и фуражке с лакированным козырьком. Позади — Елизавета Васильевна и отец новорожденного, обутый в свои обычные бродни, смазанные свежим дегтем, который он выгонял сам из бересты.
Владимир Ильич снял кепку, поздравил Сосипатыча с прибавлением семейства и, когда все остановились, сказал, что хотел бы взглянуть на младенца. Надежда приподняла уголок ризки, которым было прикрыто крошечное личико:
— Сашенька заснул. А там кричал, — напугали его нелепым купаньем.
— Небось в холодной воде? Не простудили?
Глянув через руку Надежды на младенца, Владимир Ильич спохватился и поторопил:
— Закрой, закрой. На улице пыльно… И не урони.
Сосипатыч пригласил почаевничать и добавил, что Елена Федоровна напекла «политических» калачей.
— Какой же праздник без знаменитых калачей! — улыбнулся Владимир Ильич. — Не могу отказаться.
Тут кто-то подергал его за рукав.
— О, Миняй! — воскликнул он, протянул руку. — Здравствуй, приятель!
— Дарастуй! — Минька с размаху хлопнул по ладони Владимира Ильича чумазой ручонкой.
— Приходи сегодня после обеда. Почта привезла новый номер «Нивы» — посмотришь картинки. А отдать тебе не могу: читать еще не научился.
— Я научусь, дядя Володя.
— Ну, когда научишься, другой разговор, а пока… У Проминских шестеро ребят — им отдаю каждый номер. А тебе… Вот поеду в Красноярск — куплю игрушек. Хочешь коня? Я так и знал. Будет у тебя конь, серый, с хвостом, с гривой. А если гнедого привезу, не обессудь: за лавочников не могу ручаться, не знаю, какие у них там кони.
Ульянов потрепал мальчишеские вихры и пошел рядом с Сосипатычем.
— Сын у тебя спокойный: спит, Александр Иванович[6]. У меня был старший брат Александр. Саша… Твой вырастет — в университет поступит. Студент Ермолаев!
— Не говори, Ильич, — обидчиво попросил крестьянин. — Его товда…
— Сошлют? Некому будет ссылать, — вполголоса сказал Владимир Ильич. — Мы сами их всех… К чертовой бабушке!.. А твой сын, быть может, станет доктором!
