Вадим, подзывая официанта, пахнУл облаком дыма и Женька, скривившись, откинулся:
— Блять! Ну как же мне этого не хватало, Маааасковский!! — курево Женька не любил.
/Ретроспектива/.
Гауптвахта. Утро. Приём пищи.
— Чо? Ухи пухнут?
— Ну. — Вадим мрачен.
Рассадили с Женькой в разные камеры. Начкаром Пальцев заступил, сука, Сказал начгубу, вот и рассадили. Падла. Давно ему эта одембелевшая парочка поперёк горла. Жопу рвёт. Молодой. Служит он, сука.
Оба дисциплинарщики, завтрак для их камер проводят в столовой. Встретились. Вадим специально с краю сел.
Конвойному плевать. Ему спать охота. Ну, скажут меж собой арестованные пару слов, чего такого-то? Мало ли сам влетишь. Итак, у людей не сахар.
— На! — сигарета перекочевал из руки в руку.
— Говорил тебе — бросай, мудак… Мааасковский…
Видимо выиграл. Откуда у некурящего Женьки сигареты ещё могут взяться? Сам Вадим ни в нарды, ни в шахматы так и не выучился толком. Даже шашек не освоил, а зря, как выяснилось на губе-то!
— Закончить приём пищи! Встать! Посуду на край стола! Выходим, строится лицом к стене у своих камер! — окрик конвойного режет уши.
— До ужина ещё найду, не клянчи там смотри…
— Да пошёл ты! — слишком громко реагирует Вадим на подковырку и нарывается на окрик Конвойного.
— Разговоры, бля! Выходим!
/конец ретроспективы/
«Мааасковский» Дымова прижилось меж ними намертво. Это была Женькина привилегия. Вадим психовал поначалу, потом смирился. После армии забылось. А сейчас, так и вообще звучало музыкой. Он тут же расплылся в довольной ухмылке:
— Лимита, мать вашу, понаехали нашим воздухом чистым дышать!
— Закоренел, куда уж нам уж….но всё тот же…Мааасковский! — авторитетно прищурив глаз, добил Женька. — отмахиваясь от облака, разделившего друзей дымовой завесой.
— Звиняй — Вадим сам машет рукой, помогая другу избавиться от табачного дыма.
Единственное в чём они в армии не сошлись — табак. Вадим курил, а Женька нет. И упорно отказывался. Говорил, что слово себе дал. Упёрся рогом — хрен сдвинешь. У каждого свои тараканы. Тему курева Женька избрал для брюзжания на кореша. Но вот ведь парадокс, настаивая на том, что друг должен бросить курить, но видя его мучения, когда курева вдруг под рукой не оказывалось, находил ему сигареты.
У Вадима жизнь сложилась иначе.
После дембеля, так и не найдя приличной работы в Козельске, немного «побомбил» на отцовской тачке, да и подался в Москву за длинным рублём. Так что предсказание Дымова насчёт «мааасковского», поддержанное Женькой, сбылось в полной мере. Для начала пошёл в менеджеры, купи — продай. Освоил компьютер. Пристроился на оптовый склад, через который проходила уйма различного товара. Перекупщики всегда найдут нишу меж производителем и потребителем, на том торговля и стоит. Однако с менеджеров сбежал на склад. Не сказать, что работа стала спокойней или денежней, но ему нравилось в кладовщиках больше чем в переговорщиках. Знай где чего и сколько лежит, да пересчитывать не зевай — всё лучше, чем унижаясь впаривать всякую хрень, торгуясь за проценты. Излишки опять же… если с умом.
