Торговец оглянулся — никакой фляжки у старика при себе не было. Странными показались ему слова старика, однако он все же подошел ближе, и тут из дыхания, выходившего из уст старика, явился вдруг красивый бочонок сакэ.
— А теперь хорошо бы закуску!.. — сказал старик и сотворил таким же манером множество маленьких золотых кастрюлек, полных разных редкостных яств. Но и этого показалось ему мало, и со словами: — «А сверх того раздобудем-ка приятную собеседницу!..» — он снова дунул, и глазам их предстала красавица лет четырнадцати — пятнадцати, державшая в руках бива.[40] Она перебирала струны, разливала сакэ по чаркам и на все лады ухаживала за стариком и торговцем, прислуживая им за трапезой, так что торговец и не заметил, как захмелел. Тут старик сказал:
— А теперь надо бы чего-нибудь прохладительного! — И перед ними оказалась дыня, хотя пора созревания дынь давно миновала.
От такого роскошного угощения показалось торговцу, будто он очутился в раю, а тем временем старик, положив голову на колени красавицы, уснул так крепко, что даже захрапел во сне. Тогда женщина, понизив голос, сказала:
— Я — наложница этого господина, прислуживаю ему утром и вечером и постоянно о нем забочусь. Прошу вас, не выдавайте меня, — пока он спит, я повидаюсь с тайным моим возлюбленным! — И не успела она проговорить эти слова, как из ее дыхания явился юноша лет шестнадцати.
— Это тот, о ком я вам говорила, — сказала красавица, и, взявшись за руки, они стали прогуливаться неподалеку, распевая песни, а потом скрылись неизвестно куда и долгое время не возвращались.
Всякий раз, как старик ворочался во сне, торговец замирал от страха, тревожась, что тот проснется, и не мог дождаться минуты, когда вернется красавица. Наконец она возвратилась, снова проглотила этого юношу, а тут и старик проснулся, заглотал подряд всю утварь, оставил лишь небольшую золотую кастрюльку, которую и поднес торговцу. Изрядно захмелев, принялись они беседовать о том о сем, а когда дело дошло до песен «Ветер в соснах вековечных…» и «Долгие годы, в счастье и славе…», старик взмыл в воздух и улетел в сторону Сумиёси, благо к этому времени и солнце уже закатилось в воды залива Наго.
Торговец же некоторое время еще дремал, и ему привиделся сон.
И было то весьма занятное сновидение: будто осыпались лепестки цветущей по весне сакуры и тут же превращались в рисовые колобки; стоило лишь дотронуться до полога от москитов, как на небо тотчас же всходила луна. Ему снились новогодние украшения из веток сосны, а рядом толпы людей плясали по случаю праздника Бон, так что казалось, будто и Новый год, и праздник Бон наступили одновременно, и невозможно было понять, ночь стоит или день… Иными словами, торговец и повеселился на славу, и еще получил в придачу золотую кастрюльку.
