Потом его осенила страшная догадка… Кошмарное, неотвратимое прозрение заставило его схватиться руками за живот — у него вдруг свело желудок.
— Ого! — Сам похлопал его по спине. — Дошло, значит.
Тано поднял голову, его лицо исказили спазмы. Он опустился на колени перед Самом и молитвенно сложил ладони:
— Не вынуждай меня… Прошу тебя, не вынуждай меня убивать тебя, человек! Не говори, что мясо, которое мы ели…
Сам склонился над ним со странной ухмылкой.
— А я говорю, — произнес он отчетливо. — Говорю!
И сделав широкий жест в направлении неподвижных, ни живых, ни мертвых тел людей, которых Тано любил, он завопил:
— Это и есть наши продуктовые запасы! Неисчерпаемые, очень хорошо законсервированные! Длительного срока хранения!
7.
Они сидели рядом на песчаном берегу, и всего несколько шагов отделяло их от темной, вечно текущей вниз реки. Сидели так, может быть, около часа, каждый со своими мыслями, отчаяньем, болью, страхами, сомнениями. И каждый в силу своих человеческих возможностей пытался найти в этом ворохе хоть какое-то, пусть иллюзорное основание своего пребывания на этой планете.
— Не могу понять тебя, Тано, — нарушил наконец молчание Сам. — Почему ты не спрашиваешь, как же так случилось, что экспедиция прибыла сюда раньше тебя? Этот вопрос должен быть для тебя самым важным.
Тано уныло покачал головой:
— Сейчас для меня самое важное то, что мне некого ждать.
— И, несмотря на это, ты будешь жить?
— Да, буду.
— Но зачем? Какой смысл?
— А зачем живешь ты? — пожал плечами Тано. — Разве это не одно и то же?
— Нет-нет! Не одно и то же! — как-то испуганно возразил Сам. — Для меня — нет. Я нашел смысл. Я поставил перед собой очень тяжелую задачу, которую должен решить. Это только моя задача!
— Наверное, и я поставлю перед собой задачу, Сам. Каждый человек должен ценить жизнь и пытаться понять ее, независимо от того, где он находится.
— Ну да… каждый человек, — Сам стрельнул в него острием сине-серого взгляда. — Но когда человек потерял близких…
— Я их не терял, — Тано удалось улыбнуться. — Знаю, они там, на Земле. И могу надеяться, что они счастливы.
— Ага! Надеяться! — оживился Сам. — А вот я тебе скажу, что твои близкие — мать, отец, брат, сестра, друзья — все давно мертвы. И сгнили в своих земных могилах. Потому что ты расстался с ними сорок восемь лет назад!
Щурясь от заходящего солнца, Тано опять улыбнулся — очень спокойно, старательно.
— Я не верю тебе, Сам.
— Неправда, веришь! Но не хочешь признаться даже самому себе. Потому что тебе нужно оправдание.
