Да, Тано так и не сумел понять, что же крушил Сам с таким хрустом. Но зато он нашел остатки некогда существовавшей здесь человеческой базы. Базы, где отдельные элементы постройки, выполнив свое предназначение, были разобраны. Чтобы быть возвращенными в другой звездолет. Который опять улетел на Землю… когда? Сколько лет назад?
4.
Когда Тано вернулся в лагерь, солнце на Диане уже клонилось к закату. Сам лежал на скамье голый по пояс, его обильная плоть растеклась по обеим сторонам скамьи, подобно бледно-серому перекисшему тесту. Отвратительное зрелище! Глаза — закрыты, дыхание — свистящее, но равномерное; похоже, он крепко спал. Ни ведра, ни топора рядом не было. Спрятал или просто убрал? Сейчас Тано это не волновало. Он решительно подошел к Саму, собираясь тут же его разбудить, но, присмотревшись к нему внимательней, остановился в нерешительности. В лице толстяка, расплывшемся, с пористой, неприятно потрескавшейся от жары кожей, было что-то очень трогательное и беспомощное. Страдальческое. Может быть, такое впечатление производили губы, с их плаксиво опущенными уголками, может быть, лоб, широкий и волевой, так не соответствующий его общему гротескному образу. Или печать старости, отметившая его черты не для того, чтобы облагородить и смягчить, но обезобразить раз и навсегда…
Отекшие веки слегка приподнялись, и сквозь образовавшиеся щелочки Тано увидел зоркие сине-серые глаза, в которых не угадывалось и намека на сонливость.
— Ты ведь не ходил по ту сторону скал, а, Тано? — улыбнулся он с издевкой.
— Нет.
Тано следил за движениями Сама и чувствовал, как постепенно его одолевает какое-то странное оцепенение… Вот ужасно толстая рука тянется вниз, добирается до небрежно брошенной под скамейку рубахи, старик садится и медленно, очень медленно начинает ее надевать. Его пальцы неловко хватают самую нижнюю пуговицу, с трудом продевают ее в петлю, потом следующую пуговицу — в следующую петлю. Но они выскальзывают из толстых, искривленных артритом пальцев, и те опять хватают пуговицы… С подспудным беспокойством Тано нащупал пуговицы своей рубашки — тоже маленькие, немного выпуклые. Их тоже неудобно застегивать… если пальцы такие…
— Давай! — отозвался Сам. — Я готов к разговору.
Тано удивленно моргнул.
— Разве не спал? Или спал?
— Хоть сто раз переспроси, я все равно не отвечу. Но не из вредности, а потому что не могу. Не знаю.
— Не знаешь, спал или нет?
— А ты, Тано, уверен, что все это происходит с тобой наяву?
