— Это верно?
— Совершенно верно. У этой женщины в руках будет миллион, который 25-го она передаст другим лицам!
— Ты шутишь — неужели она собирается подарить эти деньги?
— Она имеет такое намерение, но мы воспрепятствуем этому, — решительно ответил Бенедетто.
— Кто же должен получить этот миллион?
— Конечно же, церковь. Понимаешь теперь, почему 24-го я должен быть свободен: чтобы проследить за женщиной и отнять у нее эти деньги.
— Понимаю. Кто же эта женщина?
Бенедетто пожал плечами:
— Об этом не заботься. Это неважно,— уклончиво ответил он.
— Это твоя бывшая любовница?
— Нет.
— Родственница?
— Нет.
— Хорошо, храни эту тайну, скажи только еще одно: дело дойдет до ножа?
— Как! Что это значит?
— Ну, не притворяйся таким невинным. Как я предполагаю, женщина не предложит тебе миллиона, предназначенного для церкви: тебе придется взять его силой, и если она окажет сопротивление…
Он окончил фразу выразительным жестом, и Бенедетто смертельно побледнел, но стиснул губы и грубо произнес:
— Что будет, то будет!
— Хорошо, это мне нравится… Но посмотри, к нашему понтону идет какая-то дама под руку с мужчиной и в сопровождении нескольких высших чиновников при галерах. Уж не твоя ли это миллионерша?
Бенедетто посмотрел в указанном направлении и действительно увидел даму с мужчиной и группу чиновников. Корсиканец прошептал проклятие и сделал движение, как будто хотел броситься на посетителей.
— Ну, ты, рыжая голова,— крикнул надсмотрщик, ударив Бенедетто палкой по спине.— Лететь, что ли, собираешься?
Бенедетто в ярости заскрежетал зубами — он узнал женщину. Это была Валентина. Он охотно свернул бы ей шею, как члену ненавистной семьи Вильфоров, но палка надсмотрщика напомнила ему его место и настоящее положение. Он узнал также и Морреля, которого видел в Отейле у графа Монте-Кристо, и вид молодого человека усилил его гнев. Он был уверен, что они пришли издеваться над его позором, и окончательно убедился в этом, когда по знаку инспектора его вместе с Ансельмо подвели к посетителям.
— И меня тоже туда же ведут, с боку припеку,— пошутил Ансельмо, потрясая цепью и весело поглядывая на надсмотрщиков, которые кивали ему головой.— Не дури, молодчик,— шепнул Ансельмо товарищу, — ты точно всех хочешь съесть глазами.
— Я хотел бы передушить их, но успокойся, я буду благоразумен!
— Кого из вас зовут Бенедетто? — сурово спросил инспектор, обращаясь к каторжникам.
— Меня,— смиренно ответил бывший граф Кавальканти.
