По знаку Вильфора Фламбеан открыл шкатулку, и в ней действительно оказались те вещи, о которых говорил бывший прокурор.
— И вы ни разу не слыхали о Даоле? — поинтересовался Давоньи после некоторого молчания.
— Как же: три года спустя раджа написал мне из Индии. Он дрался при Ватерлоо, попал снова в плен к англичанам, и только через год ему удалось бежать. Соединившись с раджой Синдии, который позднее предался англичанам, он снова вступил в борьбу с притеснителями своей родины; теперь он скрывается в Индостане, ожидая благоприятных обстоятельств. Он заклинал меня известить его о судьбе Найи, и я ему ответил, что ничего не знаю о ней, и тем наша переписка окончилась.
Вот моя исповедь. Теперь пусть истина будет восстановлена, и имя Валентины де Вильфор стерто с камня, под которым покоится прах дочери Найи!
— А если Валентина де Вильфор жива? — торжественно произнес Давоньи.
Вильфор и Фламбеан оба вскрикнули при этих словах.
— Это невозможно! — пробормотал Фламбеан.
— В наш век чудес не бывает! — прошептал больной. — Господа,— спокойно продолжал доктор,— вы знаете меня как рассудительного человека и, конечно, не подумаете, что я подшучиваю над вами или выдумываю все это.
— Но я присутствовал при погребении,— возразил Фламбеан:
— И я тоже, и все-таки повторяю — она жива,— настаивал Давоньи,— или, выражаясь правильнее, Валентина де Вильфор умерла, а жива дочь Найи и раджи Буттиа.
— Значит, Валентину похоронили заживо? — прошептал де Вильфор, не спуская с доктора глаз.
— А если бы и так? — ответил тот.
— В таком случае, я вижу, что Бог сотворил чудо для спасения невинной девушки,— сказал Вильфор с глазами, полными слез.
— Господин де Вильфор,— торжественно продолжал врач,— знаете ли вы, как умерла Валентина?
— Знаю ли я? Она была отравлена моей женой!
— А почему?
— Жена хотела завладеть состоянием Валентины в пользу собственного сына.
— Но ведь это ужасно! — воскликнул Фламбеан.
— Помните ли вы, господин де Вильфор,— продолжал врач,— во время последней болезни и смерти Валентины вы часто встречали у себя в доме таинственного человека, назначение которого, по-видимому, было награждать достойных и наказывать преступников.
— Да, помню. Вы говорите о графе Монте-Кристо,— сказал Вильфор, дрожа всем телом.
— Граф Монте-Кристо? — небрежно переспросил государственный прокурор.— Этот искатель приключений?
— Не говорите так! — с жаром вскричал де Вильфор.— Если Валентина жива, то этим она обязана божеству в образе человека — графу Монте-Кристо! Только он один мог превратить смерть в жизнь: теперь я могу поверить, что Бог простил мне часть моих тяжких грехов!
