— Ну что вы мне, господи боже мой, одно и то же талдычите, именно талдычите! Кто вам сказал? Двадцатый век — это еще и переоценка ценностей нравственного порядка! И век небывалой ответственности перед будущими поколениями.
— Атомная бомба, профессор?
— Не только, не только.
— Ваша статья? В каком журнале? Нет, я же ответил: я не занимаюсь рыбной ловлей. Не занимаюсь. Мне некогда, коллега, удить рыбок. О чем вы, право? Какие там еще спиннинги? Понятия не имею!
— Простите, как вы сказали, — наш институт должен помнить о реальной истории? Что значит «реальной»? И что значит «помнить»?
— Наука, лишенная правды, — вдова. Я это хотел вам напомнить.
— Но вдова тоже надеется выйти замуж. Не всегда. А все-таки…
— От этого брака часто не бывает детей.
— Послушайте, вы опять? При чем тут спиннинги?
— Минуточку, вы, кажется, погрузили свой рукав в мой салат. Ха-ха! Пожалуйста. Вот салфетка, коллега.
— Натуралисты утверждали, что знают о человеке все, мы должны говорить: когда-нибудь узнаем все! Теория наследственности — второе великое открытие после открытия энергии, а мы эту теорию считали чепухой, лженаукой.
— …И академик Волобуев ищет не науку в себе, а себя в науке.
— Да, да, на каждом квадратном километре будет жить семья из четырех человек. Пятьдесят миллиардов людей заселят землю!
— Знаете, слушая вас, я вспомнил пресловутого Мальтуса.
— А вы, профессор, занимаетесь рыбной ловлей? Или и вам спиннинги ни к чему? Рыбная ловля — невеста на выданье! Все остальное ни к чему, поверьте!
— Критерий истины — мораль, вы говорите? А что же критерий морали?
— Истина.
— Не понимаю. Сколько же Георгию Лаврентьевичу стукнуло? Шестьдесят пять? Не круглая дата. А, тридцать лет преподавательской и научной деятельности! Тогда я хочу сказать тост.
— Уже говорили. Много говорили. Подождите несколько.
Звуки смешанного разговора, смех с разных концов стола, все эти обрывки фраз, серьезных и несерьезных умозаключений, голоса гостей хаотично жужжали, колыхались в столовой. После первых же рюмок потянулись дымки папирос, задвигались над столом покрасневшие лица, стали расстегиваться пуговицы, незаметно распускались узлы галстуков, и теперь исчезла натянутость, заметная при съезде гостей, при пожатии рук, при пустопорожних вопросах о здоровье, о жаре, о детях, при необходимых замечаниях о том, что Ольга Сергеевна и «наш» выглядят великолепно, исчезла та обязательность и необязательность ничего не значащей вежливости, когда воспитанному человеку надо выказывать принятое в этих случаях внимание.
