– Ну вот-сс, нассс уже и гонят-сс! Пойдем, моя прелесссть!
Потом Рыжов вдруг резко стал серьезным:
– Даша, правда, все будет хорошо. Ты мне веришь?
– Конечно, верю. Только все равно волнуюсь.
– А вот это вы бросьте, вы мне это прекратите! – Славка опять паясничал.
Так он и проводил Дашу до самого дома, попеременно изображая различных литературных героев. Таким образом, у Даши просто не осталось времени, чтобы в одиночестве снова разволноваться. Она бегом пообедала, приняла душ, высушила волосы феном и едва успела надеть платье, как в дверь позвонила Светка.
Дверь открыл Дмитрий Викторович и снова, как в первый Светкин визит, стал обращаться к ней на «вы». Девочка великолепно выглядела в облегающем длинном платье цвета зеленого яблока и туфлях на тон темнее. Поверх платья на ней был длинный плащ табачного цвета. Этот наряд очень шел к Светланиным зеленым глазам, которые сегодня сияли ярче обычного.
Сказать по правде, Белова тоже изрядно волновалась, но старалась не подавать вида, чтобы не нервировать лишний раз Дашу.
– О, Светлана, проходите, Даша сейчас выйдет.
– Дмитрий Викторович, вы опять обращаетесь ко мне на «вы»? – засмеялась Светка.
– Что поделаешь, Света, если сегодня ты выглядишь совсем взрослой! – попытался исправиться Дашин отец.
– То ли еще будет, когда вы увидите нас с Дашей после посещения салона!
Через несколько минут все уже сидели в машине, и Дмитрий Викторович вписывался в нужные повороты, слушая Светкины указания. Вот и «Амальтея».
Белова уверенно прошла внутрь, Даша с папой – следом за ней. Светка подошла к молодой элегантной женщине в униформе:
– Инна Леонидовна, здравствуйте!
– Светлана! Какая ты уже взрослая! Ну, проходи, проходи! А где твоя подруга?
– Вот она, познакомьтесь.
Когда ритуал знакомства был окончен, девочки заняли кресла, и началось последнее превращение. Через два часа Дмитрий Викторович повез преображенных девочек в школу. Даша сидела на заднем сидении машины с абсолютно прямой спиной, словно боялась расплескать себя. После того, как девочка увидела, что могут сделать с ней руки мастера, она несколько секунд даже не дышала. Работа Инны Леонидовны была практически не видна: никаких начесов, крутых локонов, взбитых челок, – волосы девочек продолжали все так же струиться по плечам. Но теперь каждая прядь заняла свое место, призванное подчеркнуть индивидуальность лица.
Тем и отличается работа мастера своего дела от работы ремесленника. Мастер лишь огранивает природное совершенство, не вторгаясь в него и ничего не меняя.
