Отель роскошен. Он ослепляет своих постояльцев блеском гигантских зеркал, потрясает их монументальностью мрамора, мебели, люстр, обилием красного бархата. Именно такая роскошь и нужна ворвавшейся туда, как в осажденный форт, группе ковбоев, доставивших скот на бойни, получивших за это доллары и теперь намеренных с треском их промотать. Нам показывают почти анекдот, напоминающий хлесткие фельетоны русских дореволюционных журналистов на излюбленную тему о купеческих загулах. Как раз здесь, если помнит читатель, главарь этой буйной команды Том Рис, человек уже далеко не первой молодости, устраивает себе душ, стреляя в трубу. А перед этим он не менее метким выстрелом уничтожает таракана, упавшего с потолка его величественных апартаментов.
Вот как живут настоящие люди, думает наш юный Фрэнк, и, когда Рис, проигравшись в пух и прах, собирается уезжать, он упрашивает бравого ковбоя взять его к себе в напарники, а за это он вложит в дело все свои сбережения. И Том, оставшийся без единого цента, скрепя сердце соглашается. Так возникает блестящий актерский дуэт: Гленн Форд (Рис) — Джек Леммон (Харрис), в котором первый ведет партию сурового наставника, а второй — несмышленыша, постепенно становящегося на ноги.
Фрэнк жаждал романтики? Ну что ж, он ее получает сполна и может сколько угодно любоваться дикой красотой прерий, южного звездного неба, снежных вершин далеких гор, огнями костров. Однако ковбойская жизнь, которая протекает в окружении этих романтических аксессуаров, оказывается при ближайшем знакомстве с ней совсем не такой возвышенной и прекрасной, какой рисовалась она восторженному воображению молодого, неопытного человека. Эта жизнь сурова, груба и жестока.
Что может быть увлекательнее, казалось ему, укрощения необъезженных лошадей! И когда он наблюдает, как это делает Рис, как уверенно и непринужденно тот держится в седле, хотя норовистый конь всячески пытается сбросить его на землю, то еще более утверждается в своих представлениях. Но потом ему предлагают попробовать самому, и после десятка-другого болезненных падений романтический пыл его начинает заметно угасать. И уже только упорство и самолюбие заставляют его продолжать до тех пор, пока лошадь наконец не подчиняется ему. За это он платит такими мозолями, что — по отчаянному его убеждению — из-за них никогда уже не сможет сидеть не только в седле, а и в мягком кресле. И никакого сочувствия. Все кругом только смеются. А сесть все-таки приходится, и именно в седло, потому что ковбойский отряд без промедления должен отправиться в Мексику для закупки скота.
