Затем начинаются случайности помельче, однако тоже весьма существенные. То неожиданно оказывается, что бандиты (или заправилы из железнодорожной компании, или капитан и сержант из отряда, охраняющего почтовую станцию, — в зависимости от рода вестерна) убили любимого брата героя, и тогда помимо общих рыцарских побуждений возникает дополнительный стимул для свершения подвигов — личная месть; то герой, преследуя своих врагов, вдруг находит никому не принадлежащие сокровища, которые по праву достаются ему; то в самый последний момент, когда кажется, что выхода нет и герой будет убит обложившими его со всех сторон негодяями, приходит — буквально по чистому случаю — спасительная помощь…
И тайна, и возведение случая в закон повествования, и принцип «deus ex machina», не говоря уже о событийной экзотике и необыденности антуража, — правила игры, предложенные авантюрным романом и принятые читателем. Вестерн заключает со своим зрителем такой же негласный договор, который мы бы назвали «договором об условности». Он охватывает не только названные пункты, но и требует еще и начального принятия самого важного для жанра постулата: добро обязательно победит зло, финал предопределен.
Вестерн продолжает (вспомним формулировку Чапека) «старую моральную традицию, утверждающую, что сам он будет ранен, но легко — достаточно для того, чтобы потребовалась помощь молодой девушки, которая вытащит его из домика, посадит в седло, и лошадь повезет его к ранчо ее отца, где через некоторое время сыграют свадьбу…
Я никогда не видел подобного геройства в жизни…» Хотя фильм писателем и не назван, пересказ событий настолько типичен, что нет нужды идентифицировать этот отрывок с какой-либо конкретной лентой. Схожие ситуации, в которых проявляется геройство, выходящее за рамки возможного, встречаются во всех вестернах. Вот, например, картина Джона Форда, относящаяся приблизительно к тому же времени, — «Почтальон пони-экспресса». В ней уже не Билл Харт, а другой популярнейший актер вестерна — Том Микс, играя мужественного почтальона, которого тоже зовут Том, в белой шляпе и на белом коне отправляется на очередной подвиг. Он во всю прыть мчится прямо в пасть зверя — к логову бандитов, укравших золото, а вместе с ним и прекрасную блондинку Мэри Джейн. Он осаживает лошадь возле уединенного дома, забрасывает в окно верхнего этажа веревку с крюком, мгновенно взвивается по ней и, конечно, поспевает, в самый раз, именно в тот момент, когда главарь бандитов, уединившийся с девушкой, пытается насильно овладеть ею и уже почти добивается своей гнусной цели. Том бросается на негодяя, завязывается рукопашная, и хотя в запертую дверь ломятся члены шайки и вот-вот они ворвутся в комнату, Том не теряет присутствия духа, убивает своего врага, спускается вместе с Мэри Джейн по той же веревке, опоясывает этой веревкой дом, а конец ее вручает подоспевшим из военного лагеря стрелкам. Те скачут прочь, дом рушится, и из-под обломков вылезают поверженные в прах многочисленные бандиты с поднятыми руками. Но никакое — даже самое искусное — литературное переложение действия не передаст той захватывающей динамики и того гипнотизма сверхгероического, которыми экран берет в плен зрителя.
