что этому Ахиллесу нужен Гомер, который воспел бы его подвиги». Совпадение, как видим, весьма красноречивое. Мало того, уже в наши дни известный французский теоретик кино Андре Базен утверждал, что войну Севера и Юга вестерн превратил в троянскую войну, а «завоевание Дальнего Запада — это «Одиссея нашего времени».
Однако вспомним, что гомеровский эпос, если воспользоваться определением Маркса, охватывающим нею древнегреческую литературу и искусство, относится к детству человечества. Как писал Гегель, «в настоящем эпосе выражается наивное сознание нации». Девятнадцатый век был веком зрелости цивилизации, весьма далекой от той прекрасной наивности, с которой созданы великие гомеровские поэмы. И как бы ни хотелось американцам найти своего Гомера, он просто не мог появиться, ибо ему не только не оставалось места и фургонах, забитых всевозможным домашним скарбом, среди переселенцев, умудренных опытом меркантильных столетий, но и не хватало бы времени на требующие неспешности эпические песни. Кроме того, совершенно прав М. М. Бахтин, который в своем докладе «Эпос и роман» заметил: «…эпический мир можно только благоговейно принимать, но к нему нельзя прикасаться, он вне района изменяющей и переосмысливающей человеческой активности». Вестерн же в процессе эволюции неоднократно менял точки зрения на прошлое, и оценка легенд (например, о генерале Кастере или о странствующем ковбое) колеблется от апологетического поклонения до полного отрицания. Иными словами, вестерн лишен необходимой для полноценного восприятия эпоса оградительной традиции.
Поэтому применительно к нему можно говорить не о буквальном следовании — только на новом материале — канонам гомеровского эпоса, а о метафорическом толковании термина «эпопея», которая является наиболее «монументальной формой эпических произведений». Лучшие образцы вестерна можно назвать эпопеями в том смысле, что они, сохраняя все признаки жанра, опираются на свойственную эпическим творениям национально-историческую проблематику, в них есть возвышенное, идеализированное изображение героев. И поэтому такие фильмы, как, например, «Железный конь», «Крытый фургон», «Красная река», «Маленький Большой человек», о которых мы еще будем вести речь, все-таки ближе к эпопее в классической ее трактовке, чем к тому, что Гегель называл современной эпопеей, — буржуазному роману, представляющему, по его мнению, «прозаически упорядоченную действительность…».
