Таким образом, первые, то есть события предметно — деятельностного знания, — в четырехмерном континууме, с мнимостями сознательной и ментальной жизни, располагаются одновременно и по четвертой координате (+ к трем реального, эвклидового пространства моделей), а вторые, аналитически связываемые, происходят по эту, реальную сторону предметно-знаковых моделей и могут быть отделены в абстракции (что и говорит об исходной двойственности, разнородности микро и макро). Отсюда чудовищное высвобождение абстрактного математического и формального аппарата.
§ 38а. То есть есть гносеологический пример янус-космологии. Движение здесь (описываемое расчленением: формализм (математический аппарат) — теория — модели — семантика — интерпретация — чтения приборно-измерительных показаний) — эпифеномен движения там (в той мере, в какой речь идет о реальном движении и работе мысли, не отождествляемых с абстракциями, в которых они рассекаются). То есть возможно иначе организованное расчленение той же системы, того же объекта анализа: как множества элементов поля. (А фактически — в понятии пространства состояний и тому подобное).
§ 39. Особая эмпирия: не отраженные «факты» (например, наблюдаем то, что мы знаем, было кислородом) является ею; события помещаются в другой континуум (континуум сингулярностей, где решается одним наблюдением versus индукция, которую предполагает отношение «факт — значение»). Или для «событий» у нас другой континуум. Составленный континуум, чтобы мочь говорить о них в качестве таковых. Теория = особая действительность средств, не отделимых от объектов как предметных кристаллизации деятельности же. Бесконечное тело и его актуализация, или мировые тела и их актуализация (очевидно, первые будут в сфере сознания). Конечно, актуализация (для воспроизводства деятельности) через сферу сознания, что требует метасознательных сопровождений, фиксирующих или создающих в том числе и пространство-время (превращенное пространство-время деятельности; во-первых, события-феномены не в одном и том же времени и пространстве, во-вторых, должны быть хоть в каком-то времени и пространстве этого рода, в-третьих, переход из одних время-пространств в другие; то, что имеет смысл, имеет его внутри и для данного пространства времени, для каждого своя особая глубина вечности versus одноразовый акт творения). Априорные механизмы этой актуализации и реализации («априорные», то есть зависящие от предпринятого, от движения в мир и в мире и сознания- схемы этого движения, индуцируемой состоянием поля, а не от «обучения»): человек стоит (присутствует деятельно) там, где объекты (то есть за их представленностью ему же, за их ему предстоянием, мы уже там, откуда к нам приходит нечто (и приходит, следовательно, не всякое), и наоборот — есть специальные предметы, ставящие его туда, в и за объекты (в континууме воспроизводства деятельности) и являющиеся памятью (записью) нашего пребывания внутри мира (то есть мира, который содержит и объект и говорящего), от которого мы затем извне, во внешнем стороннем наблюдении воспринимаем интеллигибельно именно то, а не другое. Эти специальные предметы и выступают как сознание по отношению к психике, прорабатывают ее, на них мы рефлектируем свою сознанием и волей организуемую и контролируемую деятельность мышления и рассуждения. (Сознание1 и сознание2; символы = память предпринятого или его заместитель при утопленных обстоятельствах). В поле связки — «мы видим лишь тот мир, из которого мы вместе с ним идем к тому, что от него извне мы интеллигибельно отражаем (другого мы не видим)» — индуцированы мнимости, которые в аналитическом ряду объективированных представлений науки могут вводиться специально и контролируемо, а в человеческой реальности (в том числе и в научном познании, взятом в этом разрезе, то есть феноменологически) фонтанируют спонтанно, проявляют себя естественно и, значит, несводимо к работе субъекта, являясь, тем самым, завязкой на космос, а не на внутренний мир. Демонстрацией этому в теоретическом знании является тот факт, что к предметно- дея- тельностному знанию — а оно есть — и к сознательной содержательности у нас нет прямого доступа, они не выходят на уровень рефлексивной науки и философии в них же самих и не могут быть выведены прямо логическим способом (философия специально создает символы для этой сознательной содержательности, и это — символы во второй степени). Далее, поскольку мы не делаем привязки их появления к индивиду и субъекту, то, следовательно, в структурах предполагаются механизмы самореализации, это — самоконструирующаяся реальность, питающаяся живым трудом индивидов (проработки суть космические состояния; из ноосферы поступают к нам ответы на наши движения, ответы, расшифровывая которые мы развиваемся, то есть снова посылаем что-то в ноосферу). Для понимания этой самоконструирующейся реальности и говорим о «бесконечном теле», «мировых телах», их «точках пространства-времени» (имеющих состояния и структуры) и так далее.
