не может входить в существенные начальные условия вопреки простому допущению актуальной бесконечности (как в силу феноменологически-редуктивного запрета, так и в силу принципа относительности и независимости локального, без чего не может начаться естественноисторическое изучение духовного и ментального), и то, что есть «мы сами», неизвестно, где оно и когда, и есть, следовательно, неявные зависимости и нет предсуществующих законов вещей, с которыми просто надо было бы считаться, — кто их знал бы и откуда возвещал бы нам?].
§ 37. Речь идет о «разрушении» структуры (на возвращающемся по эту сторону «очевидной данности» куске линии пульсации) как в силу того, что не можем проанализировать и выявить просто чистой мыслью (ибо скрытые искомые условия входят элементом в те самые понятия, посредством которых мы их же пытаемся выявить), так и в силу телесности этого сдвига в сторону, телесности «развития», необходимости физически разыгранного в нем отстранения — что-то должно «само сделаться», бытием, а не нами. Помимо телесной нашей развитости (а она — то, чем мы понимаем, а не то, что мы понимаем), на уровне собственно знания и понимания нам дано лишь символическое знание и понимание бытия в указанном выше смысле. Мы знаем и понимаем его лишь символически (в смысле работы «Символ и сознание»). Ведь то, что вносит ин- теллигибельность, само неинтеллигибельно или владеемо нами на иных, не объективных основаниях. Эта «иноосновность» и воспринимается на уровне обыденного представления как «революционность».
Не разрушив структуру сознания, то есть без события, называемого «развитие», мы не можем вернуться. Должно быть физически разыгрываемое отстранение. А классики как раз предполагали такую обратимость, предполагали, что можно проходить взад и вперед в любых направлениях. На этом основывался анализ и синтез различных сторон явления (разложение и синт. воспроизводство на собственных основаниях). «Время» не учитывается, различные стороны явления описываются одновременно. Но весь вопрос в том, можно ли заметить и зафиксировать необратимые изменения указанного выше рода внутри или изнутри структуры сознания? Заметить, то есть поставить «развивающееся событие» в транзитивную аналитическую цепь, — поставить естественный объект (каковым и является саморазвивающееся событие), упаковка в который происходит не относительно универсального абсолютного сознания и относительно последнего не обнаруживается, не различается, не разлагается (и наоборот: очевидно, именно как различительный принцип классикам и нужны были абсолютные пространство и время). Нет. Внутри мы не замечаем движения, изменений в принципе (как процесса, а не дискретных его результатов), как и в эйнштейновском космическом корабле. Мы не можем зафиксировать свое собственное движение, свое изменение состояния или необратимые события «реализации» сознания в отражаемом бытии, то есть те «объективизации», которые рефлексивно как раз необъективируемы (то, что наз. «мы сами», неизвестно, где и когда и, добавлю, кто). (См. ранее о Маллармэ и о понимательном «не то, не то…» (§ 14). И, соответственно, в обратно симметричном выражении этого обстоятельства, мы формулируем принцип относительности для всего рефлексивного уровня, для всякой объективации, на рефлексивности основанной (то есть абсолютное никогда не входит в существенные условия). Отсюда, кстати, вытекает однородная и стационарная Вселенная, или статичный мир идеальностей, сущностей. Но за тем, что представляется точкой, растянуто стоит «Время» (которое, очевидно, есть схема указанного выше изменения, движения). И, соответственно, у нас, наоборот, — нечто аналогичное расширяющейся Вселенной. Временная глубина, временная «пазуха», «складка», «полость», очерчивающая сингулярность [о которой, очевидно, нужно говорить, что она, как («квантовое») состояние, без какого либо классического «где», «когда», «кто», ибо оно само есть и «где» и «когда» и само (себя) понимает]
