Было похоже, что его зацепило за живое. А терпением лепреконы, видать, не отличаются. Перед тем, как ответить, я на секунду задумался: «Умеют ли лепреконы плавать?»
— Да, согласен. Порой и мне кажется, что создание книг — самое радостное занятие. Но почему-то оно сильно утомляет. Порой после десятка минут над книгой приходится восстанавливаться дня два. Что подтверждает тот факт, что это не мое призвание — иначе я бы ощущал прилив радости и энергии, от чего хотел бы делать это снова и снова, — отвечал я.
— Пробовал ли ты разбираться в том, почему не нравится писать книги? — спросил он.
— Да, мне тесно в узких рамках, принятых в издательском бизнесе. Все должно быть подогнано под шаблон. Нельзя начинать предложение с союзов «а» и «и» и т. п. Какая разница — если написанное имеет своего читателя? Даже если текст интересен одному лишь автору — что с того? В любом случае нужно позволить тексту оставаться в том виде, в котором он появляется. Вы же не исправляете «ошибки» в картинах Ван Гога — к чему же тогда делать то же с авторскими текстами? Это такая же форма самовыражения, как и рисование, а потому имеет право на то, чтобы остаться в первозданном виде. Вот что лишает меня радости! Вот от чего я разражаюсь каждый раз, когда сажусь писать!
— Ну и почему же так происходит? — спросил он.
— Что ты имеешь в виду? О чем ты спрашиваешь? — Я весь дрожал от возмущения.
— Кто не дает тебе творить так, как ты сам хочешь?
— Ну, можно начать с того, что ни один журнал и ни один издатель не возьмут такого текста, — ответил я.
— Это не совсем так. У тебя есть издатель, принимающий произведение в том виде, в котором ты его приносишь. Правда, ты сам платишь за издание, ну и что из того? Также у тебя есть читатели, которым нравятся твои тексты, — потому никто тебя не останавливает. А кроме того, существует еще и веб-страничка. В общем, ты свободен писать по-своему. Ведь так? — спросил он.
— Вроде бы да.
— К тому же ты уже создал книгу в своем стиле, и этот опыт оказался успешным, правда?
— Ну да. Только я никогда не глядел на ситуацию с этой точки зрения, — ответил я и замолк, чтобы обдумать услышанное, а также проверить, не подхватило ли нас главное течение.
Похоже, я попал в ловушку и не замечал, что уже давно справился с этой проблемой. И, действительно, писать было очень легко, когда я делал это в собственном стиле. В общем, тут ты меня поймал! — сказал я.
— Разве не ты сам только что рассказал, что секрет следования за тем, что радостно и интересно, заключается в том, чтобы позволить себе заниматься чем-то — естественным для тебя образом? В том, чтобы доверять своей форме самовыражения и принимать ее?
