Но это не работает. Окна-то не ее, а сын как раз ее. И делает он всегда и все правильно. В этом она уверена. У меня по отношению к моим детям такой уверенности нет. Внуками, кстати, она не интересуется, мною тем более. Бодро рапортую, что у нас все чудесно. Это и так, и не так. Но мне так легче, да и ей тоже. В конце разговора она хвалит какую-то мне неведомую Риточку – невестку опять же неизвестной мне Ольги Петровны. Подробный рассказ про ее пироги, чистоту и кружевные наволочки. Сама эта Риточка эти кружева, видимо, и плетет, что очень трогает мою свекровь. Представляю славную Риточку, склонившую милую гладкую головку над коклюшками с кружевами. Про мои заслуги и безупречную многолетнюю службу ни слова, ни-ни. Да и вообще про все остальное тоже. Ни одного доброго слова или комплимента. Ни-ког-да. Я стараюсь не обижаться. Иногда получается. Я об этом помню всегда (это я про комплименты и добрые слова) и с радостью говорю невестке Анечке, какая она умница и как хорошо она выглядит. И хвалю ее стряпню. Бутерброды, например. А что, действительно красиво – сыр, сардинка, ветчина, веточка петрушки. Вполне себе натюрморт. И мне это доставляет радость. Честное слово. Хотя, признаться, в душе я все же надеюсь на взаимность и хорошую Анечкину память. Видимо, для меня это важно, а для моей свекрови нет.
Теперь я вспоминаю про себя и вытаскиваю из холодильника крупную и слегка подвядшую клубничину. В зеркале в ванной я долго, внимательно и критично рассматриваю себя. Н-да... Восторга никакого. Знаю только точно, что раньше было лучше. В 45 обманули. Обещали «ягодку опять». Что-то я не заметила. Хотя... Я смотрю на подмятую с боков, потускневшую клубничину и думаю о том, что в принципе и ягоды бывают разные и что имелось в виду наверняка что-нибудь подобное. Я вздыхаю и мажу клубникой лицо. Маска. Говорят, полезно. О том, сколько в этой несезонной ягоде нитратов, я стараюсь не думать. Снова звонок. Смотрю на часы. Знаю точно – это Катюша. Это ее время.
– Ну как? – лапидарно спрашивает она. Здороваться у нее нет времени, она человек конкретный.
– Никак, – отвечаю я.
– Наташка звонила? – интересуется Катюша.
– Нет, я сама ее набрала. – Знаю, что сейчас меня осудят, но врать неохота.
– Ну и дура, – беззлобно отвечает Катюша.
– Я мать, – возражаю я.
– Ты дура мать, – уточняет Катюша.
– Может быть, – соглашаюсь я. – Но второе дороже. А потом, ее не переделаешь.
Вот с этим Катюша категорически не согласна. Она пытается переделать близких, мужа, свекровь, брата. И надо сказать, у нее это блестяще получается. Странно, что она не из династии Дуровых.
