Губы Бью дрогнули, когда он вспомнил, что дед называл это качество его проклятием.
- Тебе все слишком легко дается, мой мальчик. Если ты и впредь будешь довольствоваться случайными связями, то никогда не узнаешь, какое это счастье - завести семью.
- Я не испытываю желания заводить семью, дедушка, - отвечал он.
Он не собирался ничего менять в своей жизни и поныне, но ответ деда заставил его теперь испытывать угрызения совести.
- Бью, тебе тридцать. Пора подумать о детях. Ты последний в роду, и мне хотелось бы, чтобы ты женился. У человека есть единственный шанс на бессмертие - это оставить после себя род, который продолжится после его ухода в иной мир.
Может, старик уже тогда ощущал близость смерти?…
- Дед, для мужчины не существует возрастных границ, чтобы завести детей, - возразил он тогда. - Вот Чарли Чаплину было за семьдесят. Держу пари, ты и сам можешь еще иметь ребенка.
- Ты должен быть рядом, чтобы хорошо воспитать свое потомство. Твои родители, были ненамного старше тебя, когда их самолет разбился. Если ты не прекратишь своих странствий, может оказаться слишком поздно, прежде чем ты это поймешь.
«Слишком поздно…» - боль сжала сердце Бью. Слишком поздно, чтобы проститься с замечательным стариком, который так много ему дал. Слишком поздно, чтобы на прощанье сказать ему «спасибо». Слишком поздно, чтобы проводить в последний путь. Похороны состоялись, пока Бью блуждал в дебрях долины Амазонки вне досягаемости современных средств связи.
Все, что ему оставалось сделать, - беспрекословно выполнить завещание деда, даже бесполезную няню оставить на службе еще на год. И превратить «Розовый утес» - дворец Прескотта - в свою резиденцию на тот же период времени.
Возможно, дед приобрел «Утес», как раз для того, чтобы заставить внука-бродягу задержаться на одном месте настолько, чтобы тот успел жениться и обзавестись семьей. Бью покачал головой. Нет, он еще не готов. Просто не чувствует необходимости в семейной жизни. Если даже он женится, плохо будет всем. Изучение Европы составляло теперь первоочередную задачу в его планах. Он не собирался откладывать это на потом и считал безответственным пытаться свить гнездо, из которого, без сомнения, скоро улетит.
Бью, очень быстро покончил с формальностями, и к счастью его кладь оказалась одной из первых на багажной «карусели». Не имея ничего, что нужно было бы декларировать, он взвалив рюкзак на плечо, направился прямо в зал прибытия, где сразу же заметил Уолласа, дедушкиного шофера, одетого в щеголеватую униформу, которой тот чрезвычайно гордился.
