– Агата заболела, не приду.
Потом она позвонила в поликлинику и вызвала врача.
– Кашу не буду, – заявила Агата, – аппетита нет на кашу. Не хочу наотрез.
Мама потрогала горячий лоб, заварила траву – полоскать горло.
– Чего бы ты хотела съесть, Агата? – Мама надела пальто. Она перестала злиться, глаза были тревожные.
Мама готова купить что угодно вкусное. До чего же хорошо болеть.
– Пирожное миндальное, – Агата загнула палец, – мороженое шоколадное, мандарины турецкие.
Болеть – кайф. Про мороженое она крикнула нарочно, чтобы достать маму. А мама, конечно, сейчас ответит железным голосом:
«Никаких мороженых! Горло простудила! Хватит с тебя снега, который ты ешь! На бульваре! Где собаки писают! Как дитя неразумное, честное слово!»
Агата иногда хорошо понимает мамины тонкие чувства: маме кажется, что Агата мечтает скорее вырасти. Она думает, что если обозвать дочь малым ребенком, то дочь поймет свои ошибки. Но все не так просто: Агата иногда хочет быть взрослой, а иногда вовсе не хочет. И как раз сегодня она вовсе не спешит вырасти, ей как раз нравится быть маленькой, беззащитной, горячо любимой больной девочкой. Пусть мама поминутно трогает ее горячий лоб, дает чай с лимоном, спрашивает тревожно: «Ну как? Болит горло?» Желательно, чтобы спрашивала как можно чаще.
Заявление о шоколадном мороженом мама никак не прокомментировала, ушла в магазин. Перед уходом напомнила:
– Полощи горло и не летай в ванную без тапочек, знаю я все твои штучки. Пол холодный.
Дверь за мамой закрылась. Агата побежала босиком в ванную, вылила в раковину почти весь стакан полоскания, быстренько нырнула под одеяло. Тут зазвонил мобильник на тумбочке:
– Агатище! Я жду как лох у булочной, а ты не идешь! Сегодня не воскресенье, в школу надо, ученье свет, а неученье тьма. Копуша хренова!
– Болею, – прохрипела она, хотя могла говорить нормальным голосом, – совсем мне плохо, еле жива, Леха. – Пусть он ее жалеет.
И он пожалел:
– Дура ненормальная! Опять ледышку съела?
– Не ела ледышку, – сипела она придушенным голосом, – совсем маленькую ледышечку, и то не всю. Прощай, Леха, мне трудно говорить.
Пришла мама, принесла все, кроме мороженого. Заглянула в ванную.
– Так и знала – полоскание вылила.
Агата молчала. Интересно, как мама догадалась? Это было уму непостижимо. Агата не стала отпираться – больному человеку все простительно.
Мама быстро вытаскивала из сумки лимон, пирожные, пакет молока, а сама говорила:
– Вот ты, Агата, думаешь: «Я больная Агата, меня надо жалеть и все мне прощать». Ведь думаешь так?
