Дивизия наступала в Кировоградской области. Декабрьской лунной ночью пехотинцы, в том числе и отделение Петра, расположились на окраине большого селения Калиновка. В снегу вырыли временные, неглубокие окопы. Ждали утра. Петр, прикрывшись полушубком, лежал на спине и, по обыкновению, когда выпадала такая минута, глядел из-под ушанки в студеное ночное небо. Звезд было много, луна кособочилась чуть ли не над самой головой Петра. Млечный Путь распростерся над миром и вел куда-то свою бесчисленную звездную армию. Из армии этой падал, срывался то один, то другой подстреленный каким-то невидимым врагом боец, но армия не уменьшалась от этих потерь и продолжала свое вечное, никем и ничем не остановимое шествие.
Я представляю себе и эту ночь, и Петра в его снежном окопчике.
«Вот так же и мы тут, на земле, – мог бы подумать Петр в такую минуту и сам подивился бы неожиданному сравнению. – Идем, убивают нас, падаем, оставляем в земле одного, другого, армия же не уменьшается. Идет себе и идет вперед. И никому уж не остановить нас...»
Он не успел довести своей мысли до конца. Все оборвалось как-то в один миг. В миг этот что-то вспугнуло рядом снег, он султаном метнулся вверх, колючий и неожиданно горячий. И все. Больше ничего уж для Петра не было, потому что не было уже и самого Петра.
Двадцать лет спустя, в который уж раз, приехал я в Выселки. Как всегда, в первый же день потянуло в поля. Только что начали убирать хлеб. В шестьдесят третьем он вышел негустой: замучили засуха и жук кузька, вреднейшее существо, неизвестно для какой надобности придуманное природой. Комбайнеры прилаживали машины, вздыхали, шелуша нетучные колосья. Меж ними был и дедушка Капля. Он вздыхал больше всех, но это уж, видать, по старческой своей привычке.
– И сторожить-то, ребятки, мне, кажись, будет нечего. Придется подписать всеобщее и полное разоружение. Сдам свою орудью на склад, а сам подамся в космонавты.
– Устарел ты, дед, для космонавтов.
– Не скажи, Василий! Стар-то я стар, это верно. Это всяк видит невооруженным, как говорится, взглядом. Но зато легкий, как перышко. Во мне фунтов двадцать будет – не боле. Самый раз в космонавты.
– Тогда уж и старуху бери с собой.
– А это еще зачем? Она мне и на земле надоела.
– Как зачем? А кто ж кальсоны за тобой будет стирать?
Механизаторы расхохотались. Капля же был невозмутим.
– На небесах кальсоны ненадобны. Там комбинезон да еще... как его.... этот самый, скандфар...
