Рабочий день подошел к концу. Мы собираем свой нехитрый инвентарь и грузим в машину. И хотя такие дома, как раскопанный нами, уже известны, я все-таки очень доволен: ведь для черкаскульской культуры он первый! И, быть может, далеко не единственный, поскольку о черкаскульском домостроительстве ученым известно пока не так уж и много. Вполне возможно, что внимательно проанализировав расположение выявленных столбовых и хозяйственных ям, — а их в жилище более 300 — нам удастся реконструировать его облик. Но этим мы займемся потом. А пока автомобиль медленно трогается, и за окном один за другим в привычном порядке чередуются знакомые пейзажи, обрамляющие дорогу к лагерю.
Кружок собравшихся у вечернего костра постепенно редеет. За день ребята, что ни говори, устают, а подъем, как всегда, ранний. Да и ночь уже вступает в свои права. Языки угасающего пламени бегают по раскаленным углям, готовые в любой момент взвиться над ними легким дымком. Молчу я, молчит и дядя Миша, в очередной раз приехавший нас проведать из своей одинокой пастушьей избушки, стоящей неподалеку от лагеря. Дяде Мише за шестьдесят, и в студенческой компании он немного робеет. Вот и нынешний вечер он тихо просидел где-то с краю, прислушиваясь к разговорам и песням под гитару. Но с молодежью ему, по-видимому, не скучно. Об этом говорят и его задорные глаза, блеску которых я поражаюсь при каждой нашей встрече. Мы знакомы уже лет пять, с тех пор как впервые поставили здесь палатки. Но только сегодня, дождавшись удобного момента, он решается выведать, откуда нам известно, что копать нужно именно тут, где ему знаком каждый бугорок. Или об этом написано в каких-то книгах? Или у нас есть особая карта?
Карта у нас действительно есть, вот только составлять ее приходится самим, прокладывая разведочные маршруты там, где археологи еще не бывали. А экспедиции, организованные для раскопок, выезжают на уже открытые поселения, городища и курганы. Прошли разведчики и здесь, но дядя Миша их, наверное, проглядел, поскольку на одном месте поисковые группы долго не задерживаются. Имеются, конечно, на нашей карте и белые пятна, хотя и обнаруженных памятников тоже немало — более тысячи только на юге области. Есть или, вернее сказать, будет и книга, в которой они описаны, — работу над ее рукописью мы завершили совсем недавно. Досадно только, что с каждым годом все больше и больше этих памятников гибнет при распашке полей, строительстве дорог и трубопроводов. Когда, закончив книгу, мы попытались с помощью цифр нарисовать объективную картину состояния сосредоточенного здесь археологического наследия, то поразились сами. Оказалось, что в удовлетворительной сохранности находится только около 40 процентов выявленных объектов. При этом в отдельных районах их доля падает до 11–15 и даже 3–4 процентов. Здесь уже сложилась такая ситуация, когда в ближайшие 5-10 лет все они могут быть уничтожены! А без них, как, например, без курганов, веками служивших неотъемлемым атрибутом западносибирских ландшафтов, тускнеют окружающие нас пейзажи, скудеет наша душа, лишенная легенд, связанных с этими памятниками, и достоверного научного знания о них.
