Сколько раз уходящим летом мы вот так же молча стояли у оплывших стен городища не в силах оторвать взгляда от открывающейся с этого места панорамы! Наверное, так же внимательно вглядывались отсюда в окрестности стражи средневековой крепости, а до них — защитники укреплений бронзового века. Какие чувства они при этом испытывали? Гордость при виде своих тучных стад, пасущихся на заливных лугах? Тревогу при появлении вблизи городища незнакомцев? С чем пожаловали они сюда?
Красногорское городище богато сюрпризами. Одним из них стало обнаружение в его культурном слое, наряду с численно преобладающей бархатовской керамикой, обычно украшенной довольно простыми геометрическими и зигзаговыми узорами, совершенно отличных от нее черепков, характерной особенностью которых были орнаменты, оттиснутые на глине миниатюрными штампами в виде креста. За несколько лет раскопок мы успели уже привыкнуть к ним, хотя они встречались не так уж часто. Со всей наглядностью эти находки показывали, что члены поселенческой общины поддерживали постоянные контакты с иноплеменниками, представителями совершенно иной культуры, причем уходящей своими корнями далеко на север.
В конце II тысячелетия до н. э. в таежных районах Среднего и Нижнего Приобья возникла новая культура, получившая название атлымской. Наиболее полно она изучена при раскопках знакомого каждому археологу комплекса памятников на Барсовой Горе в окрестностях Сургута. Атлымцы были охотниками и рыболовами, и хотя они уже освоили металлургическое производство, продолжали обрабатывать камень и при этом явились создателями самобытного декоративно-прикладного искусства, известного нам, к сожалению, лишь по узорам на их посуде. Они перешли к изготовлению необычных горшков с дугообразно выгнутой шейкой, напоминающих перевернутый колокол, а для их украшения стали использовать фигурные штампы, в основном крестовый и в виде змейки. С их помощью на сырую глину наносились сложные орнаментальные композиции, в основе многих из них лежали пришедшие с юга, но уже трансформированные в таежном искусстве меандровые мотивы.
История распорядилась так, что в начале I тысячелетия до н. э. значительной части атлымского населения пришлось покинуть свою родину. Причины этого до конца не ясны. Возможно, свою роль сыграло затруднявшее ведение традиционного хозяйства избыточное увлажнение тайги, отмечаемое палеогеографами для конца эпохи бронзы, возможно, какие-то иные факторы. Но так или иначе, разрозненными группами по рекам атлымцы устремились на юг и, несмотря на трудности растянувшейся на десятилетия походной жизни и на опасность оказаться во враждебном окружении, уже к VIII–VII вв. до н. э. вышли в южнотаежные и даже лесостепные районы. Конечно, за этот период их культура не могла не измениться: двигавшиеся на юг общины включали в свой состав чужаков, сами вливались в группы иноплеменников. Поэтому археологи на всей территории, охваченной в начале I тысячелетия до н. э. миграцией таежных жителей, выделяют несколько археологических культур, для каждой из которых в той или иной степени по-прежнему были характерны сосуды, украшенные оттисками креста. Одна из них — гамаюнская — сложилась на Урале. И именно гамаюнские черепки находили мы на Красногорском городище. Видимо, разные языки не стали помехой для установления между бархатовцами и гамаюнцами довольно устойчивых связей, хотя различия в их культурах заметны археологам даже сквозь марево прошедших тысячелетий. Хозяйство бархатовских общин было комплексным с ведущей ролью производящих отраслей. Показательно, что, наряду с костями коров, лошадей, мелкого рогатого скота, а также диких животных и рыб, на бархатовских поселениях найдены кости верблюдов, возможно, свидетельствующие о начале караванной торговли с южными соседями.
