Наклон на нос стал таким сильным, что ощущался всем телом. Старпом провел глазами по приборам. Стрелка глубиномера быстро двигалась по кругу. Четыреста шестьдесят, семьдесят… Пятьсот…
Из всех приборов, заполнявших панель управления, глубиномер стал главным. Взоры всех, словно магнитом, тянуло к нему. Стрелка беззвучно двигалась, показывая набегающие метры, приближаясь к красной отметке на циферблате. Дроздов уже не сомневался, что это конец. Лодка тряслась, помещение центрального едва не лопалось от наполнявшего его оглушительного шума, похожего на рев водопада. В этот момент прозвенел звонок. Грубозабойщиков взял микрофон, нажал кнопку.
– Машинное, – прозвучал металлический голос. – Командир, нужно уменьшить обороты. Коренные дымятся…
– Не сбавлять оборотов!
– Вот-вот загорятся… – В металлическом голосе послышались жалобные нотки.
Не отвечая, Грубозабойщиков повесил микрофон.
Юноша у пульта глубины, у которого дергалась щека, принялся твердить: «Господи, только не «Курск», Господи, только не «Курск»…», не останавливаясь ни на минуту, сначала тихо, потом все громче и громче, приближаясь к истерике. Грубозабойщиков сделал три шага, коснулся его плеча.
– Нельзя ли потише, парень, а то думать мешаешь…
Бормотание прекратилось, матрос застыл, словно гранитное изваяние, только жилка на шее по-прежнему трепетала с частотой отбойного молотка.
– Пятьсот десять метров, чуть больше, – сказал Грубозабойщиков. – Если шкала настроена правильно, то мы уже на пятьдесят метров глубже критической отметки.
Самообладание капитана, его ледяное спокойствие потрясали воображение. Лодка неумолимо погружалась на глубину, на сотни метров превосходящую ту, на которую рассчитаны подводные лодки любого класса, а ему хоть бы хны. Командир был именно тем человеком, который был нужен в данную минуту в данном месте.
– Кажется, скорость погружения снижается, – прошептал Тяжкороб.
– Да, уменьшается, – кивнул Грубозабойщиков.
Уменьшалась она гораздо медленнее, чем хотелось бы. Вряд ли корпус сможет долго выдерживать такое давление. На секунду Дроздов попытался представить себе, каким будет их конец, но тут же отбросил эту мысль: проверить, как это будет на самом деле, все равно не успеет. Здесь, где давление достигает примерно пятисот тонн на квадратный метр, их раздавит раньше, чем они почувствуют, как начнут рваться переборки – эти стальные мышцы корабля.
Снова зазвенел звонок из машинного отделения. На этот раз в голосе механика звучало отчаяние.
