– Хотите применить силу?
– Небольшая формальность, – заявил Грубозабойщиков. – Заявление для видеозаписи. Ваши намерения самоубийственны. Я должен иметь видеоподтверждение.
– Прекрасно, теперь мое заявление записано на пленку, причем в присутствии свидетелей. Что дальше?
– Я не могу дать свое согласие. Только что обнаружена опасная поломка. Сейчас выяснилось, что сгорело одно из защитных реле на ледомере. Запасных у нас нет, надо перематывать обмотку. Вы сами понимаете, что это значит. Если нам придется нырнуть, мы не сможем найти дорогу обратно. Тогда всем крышка. Я имею в виду тех, кто останется на льду.
Дроздов не стал осуждать командира за ложь, но он был немного разочарован: у того было время придумать что-то позаковыристее.
– Давайте НЗ, командир.
– Вы все равно идете?
– Перестаньте! В конце концов, я пойду и без НЗ.
– Моим ребятам, – Грубозабойщиков кивнул на Рукавишникова, Зубринского и Тяжкороба, его голос звучал теперь угрожающе, – все это может не понравиться.
– А мне плевать.
– Они просто не могут позволить вам совершить такую ошибку, – настойчиво продолжал командир.
Дроздов против этих великанов был как теленок против тигров. Конечно, у него был пистолет, но чтобы достать его из-под верхней одежды, ему пришлось бы раздеваться. Его противники успеют среагировать раньше. Но даже если он достанет пистолет – что с того? На испуг их не возьмешь. Не пускать же в ход оружие.
– И они не позволят вам совершить ошибки, – снова заговорил командир. – Если, конечно, вы не возьмете их с собой. Они сами вызвались сопровождать вас. Все добровольцы.
– Мы добровольцы, – фыркнул Рукавишников. – Особенно, когда в тебя ткнули пальцем.
Подводники стояли и мялись, чувствовалось, что им очень не хочется идти в ледяную пустыню.
– Мне не нужна помощь, – заявил Дроздов.
– Вот и вызывайся после этого добровольцем… – заметил Рукавишников, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Вы подвергаете опасности жизнь своих подчиненных.
– В походе шансы на успех у группы вдвое больше. Если мы позволим штатскому в одиночку отправиться на буровую, а сами будем отсиживаться, как зайцы, в тепле и уюте, то что о нас станут говорить во флоте?
– А что думают по этому поводу ваши подчиненные?
– Вы же слышали, что сказал командир? – произнес Рукавишников. – Мы вызвались добровольно. Да гляньте хоть на Зубринского. От одной его бороды все белые медведи разбегутся!
– Перестань, – сказал Зубринский. – А то передумаю!..
И Дроздов уступил. Иного выбора не оставалось. Да и в отличие от остальных он не был героем.
