Линия, которую вырисовывала на бумажной ленте поскрипывающая головка принтера, не вселяла особых надежд. Лед над головой оставался не тоньше двух метров, а то и трех. Несколько раз головка делала скачок, показывая толщину в десять и даже двенадцать метров, а однажды чуть не выпрыгнула за пределы ленты – они оказались под подводным ледяным хребтом толщиной в 25 метров.
Только дважды за первые семьдесят километров плавания принтер обозначил тонкий лед. Но первая полынья годилась разве что для шлюпки-тузика, а вторая была ненамного больше.
Около полудня вибрация корпуса прекратилась: Грубозабойщиков приказал снизить скорость до крейсерской.
– Ну, что там? – обратился он к Кузнецову.
– Плохо. Все время тяжелый лед.
– Ну, что ж, очевидно, по нашему заказу полынья не появится, – рассудительно проговорил Грубозабойщиков. – Мы уже почти на месте. Начнем прочесывание по сетке. Пять километров на восток, пять километров на запад, потом четверть к северу – и все сначала.
Прошел час, второй, третий. Ревунков и его помощники не отрывали головы от штурманского стола, дотошно фиксируя каждый маневр «Гепарда».
К четырем часам дня на центральном наступила усталая тишина, всякие разговоры прекратились. Люди избегали смотреть друг на друга. Казалось, повисло отчаяние. Только Кузнецов еще время от времени повторял: «Толстый лед, все еще толстый», – но и его голос звучал все тише, печальней и только усиливал впечатление от придавившей всех гнетущей, как на похоронах, тишины.
Даже Грубозабойщиков перестал улыбаться. Перед его глазами постоянно стояла картина: изможденный, обросший бородой мужчина с темными пятнами обмороженной кожи, промерзший до костей, страдающий от боли, напрягая последние силы, крутит ручку генератора и негнущимися пальцами отстукивает позывной, а другой, склонившись над рацией, напряженно пытается в пронзительном вое ледового шторма поймать слабый голосок надежды. Надежды на помощь, которая никогда не придет. Впрочем, есть ли там еще кому работать на ключе?
Конечно, люди на буровой подобрались лучшие из лучших, но порой наступает такой момент, когда даже у самых стойких, смелых и выносливых опускаются руки и человеку остается одно: лечь и приготовиться к смерти. Может быть, последний из них как раз сейчас это и сделал.
– Тяжелый лед, по-прежнему тяжелый…
В половине шестого Грубозабойщиков подошел к ледомеру и заглянул через плечо Кузнецова. Потом спросил:
– Толщина?
– От трех до пяти, – ответил Кузнецов. Голос у него звучал устало. – Пожалуй, ближе к пяти.
