– Я не могу сказать вам, когда разрешу себя фотографировать, но вот что я вам обещаю, герр Гофман, – когда это случится, вы получите разрешение на первые же снимки.
Гитлер протянул руку, и я крепко пожал ее.
– Однако вынужден просить вас, – прибавил он, – отныне воздерживаться от попыток сфотографировать меня без моего разрешения.
В эту минуту вошел посыльный и протянул мне отпечаток и фотопластинку. Дело в том, что еще раньше я тайком установил фотокамеру в подходящем месте и снял Гитлера. Я объяснил ему это и добавил, что дал своему помощнику указание сразу же проявить пластинку.
Гитлер вопросительно посмотрел сначала на отпечаток, потом на меня.
Я поднял пластинку к свету.
– Да, верно, это негатив. Взгляните сами, – сказал я.
– Недодержанный, – сказал Гитлер.
– Но достаточно хороший, чтобы вышел отличный отпечаток, то есть… был достаточно хорош…
С этими словами я разбил пластинку о край стола. Гитлер изумленно посмотрел на меня.
– Уговор дороже денег, – заверил я его. – И пока вы сами меня не попросите, я вас фотографировать не буду.
– Герр Гофман, вы мне нравитесь! Могу я к вам заглядывать почаще?
В его голосе звучала неподдельная искренность, и я от души ответил, что мои двери всегда для него открыты. Гитлер сдержал слово и с того дня стал частым гостем в нашем доме.
Мы с женой сразу же ощутили личную притягательность этого человека и абсолютную искренность его убеждений. Для меня с моим легкомыслием большее значение имела сама его личность, его обаятельные манеры, скромная наружность, привычка наслаждаться непритязательными удовольствиями и, быть может, больше всего его страстная преданность искусству и понимание его, в то время как моя более серьезная жена загорелась его политическими теориями и планами и очень скоро превратилась в горячего сторонника партии.
В 20-х годах важную роль в повседневной жизни Адольфа Гитлера играли кофейни – вероятно, эту привычку он приобрел во время долгого пребывания в Вене, где все вращается вокруг кафе.
В Мюнхене у него было три любимых заведения: кафе «Вайханд» неподалеку от Народного театра, чайная «Карлтон» на Бриннерштрассе, место встреч элиты, и кафе «Хек» на Галериенштрассе, облюбованное известными людьми из художественного мира.
Больше всего он любил ходить в кафе «Хек», устраивался там в уединенном уголке длинного, узкого зала (за ним был закреплен постоянный столик), откуда мог видеть все кафе, оставаясь в полной безопасности, поскольку за спиной у него никого не было.
