— Ты чего это развеселилась? — подозрительно спросила она меня.
— Да так, — как можно беспечнее махнула я рукой, а защитник захохотал в голос, видимо прочитав мои мысли.
— Объясните, по какому поводу вы так развеселились! — потребовала Люся и, остановившись, даже топнула ногой.
— Конечно! — заливаясь от смеха, ответил снеговик. — Тут плакать надо!
Подруга непонимающе похлопала глазами, а когда усиленно зачесала руку, тут уж и я не выдержала, схватившись за живот от дикого хохота.
— По-моему, ты подцепила блошек, — сквозь смех пробормотал защитник, а у Люси нервно дернулась щека.
— К-каких б-блошек? — заикаясь, спросила она, почесав вторую руку.
— А какие блохи водятся у животных, поросших шерстью?
Она принялась внимательно осматривать свою шерсть на предмет посторонних в ней личностей без прописки и с ужасом констатировала:
— Подцепила. И где же умудрилась? Ни собак, ни кошек, никого другого я вроде не трогала…
— Может, купим тебе противоблошиный ошейник? — заботливо предложила я.
— На свой язык купи ошейник! — заорала она, пытаясь вручную переловить своих новых постояльцев.
Я решила не обращать внимания на ее злость, понимая, что с нежелательными квартирантами всегда проблемы, и обратилась к защитнику:
— Кстати, мы на юго-восток идем?
— Хм… — снеговик огляделся и ответил: — Нет, на северо-восток.
— А что ж ты раньше не сказал? — возмутилась я. — У меня же ноги не казенные! Нам еще полдня топать, а я уже устала! Или ты думаешь, что я работаю от солнечных батареек?
— Кстати, о солнце, — спокойно ответил этот гестаповец, — скоро будет гроза.
— Это еще почему? — опешила я от его непринужденного тона.
— А ты сама разве не чувствуешь, как парит? — ответил тот и добавил: — Кстати, именно с юго-востока плывут грозовые тучи, — он махнул рукой в сторону неприветливого черного неба.
Люся на время отвлеклась от ловли блох и вздохнула:
— А у нас зонтиков нет. Вы просто представить себе не можете, как же долго сохнет шерсть! А я вот знаю после купания в колодезной воде.
Я молча огляделась и увидела коня. Он был до того прекрасен, что у меня невольно вырвался возглас восхищения. Если мне не изменяет память, то в сказках он назывался единорогом. Конь несся по полю, гордо неся голову, изо лба которой рос серебристый винтовой рог. Сам чудо-конь был белее только что выпавшего снега, а его тугие мышцы плавно перекатывались под кожей с каждым его движением, завораживая взгляд.
— Ух ты! — неизвестно чему обрадовалась подруга. — Такого бы коняку, да под себя!
