— Ой, — она поежилась, — ты недолго плавал.
— Знаю.
— Моя очередь, — сказала она, поднялась, и через секунду я услышал легкий плеск и ничего больше. Продолжительная тишина.
— Бренда, — тихо позвал я. — Где ты там?
Никакого ответа.
Я нашел ее очки на шезлонге и взял в обе руки.
— Бренда?
Ни звука.
— Бренда?
— Звать нечестно, — сказала она и прижалась ко мне, мокрая. — Твоя очередь.
На этот раз я долго оставался под водой и, когда вынырнул, легкие готовы были разорваться. Я откинул голову, глотая воздух, увидел над собой небо, низкое, как ладонь, заталкивающая меня обратно, и поплыл, как будто хотел уйти из-под ее нажима. Я хотел вернуться к Бренде, потому что снова испугался — ведь не было никаких гарантий, да? Если я пробуду в воде слишком долго, вдруг ее не окажется там, когда я вернусь? Я пожалел, что не захватил с собой ее очки — тогда ей пришлось бы ждать меня, чтобы я отвез ее домой. Это были дикие мысли, я понимал, но нельзя сказать, что безосновательные, если учесть темноту и непривычность места. Как же мне хотелось позвать ее из бассейна! Но я знал, что она не откликнется, и заставил себя проплыть бассейн в третий раз, потом в четвертый, а на середине пятого снова поддался суеверному страху и на секунду подумал о собственном исчезновении, и, вылезши, обнял ее крепче, чем мы оба ожидали.
— Пусти, пусти, — она засмеялась, — моя очередь…
— Подожди…
Но Бренды уже не было, и на этот раз казалось, что она никогда не вернется. Я сидел и ждал, когда взойдет солнце над девятой лункой, хотя бы для того, чтобы успокоиться при свете, и, когда Бренда вернулась ко мне, я не выпускал ее из рук; ее мокрый холод вполз в меня, и я стал дрожать.
— Все, Бренда. Пожалуйста, хватит игр, — сказал я, а потом, когда опять заговорил, прижал ее к себе так крепко, что почти втиснулся своим телом в ее тело. — Я люблю тебя, — сказал я. — Люблю.
* * *
Лето шло. Я виделся с Брендой каждый вечер: мы плавали, мы гуляли, мы ездили на машине за горы, так далеко и так долго, что, когда поворачивали назад, из-за деревьев выползал туман, стелился по шоссе, и я крепче сжимал руль, а Бренда надевала очки и следила за белой линией мне в помощь. И мы ели — через несколько вечеров после того, как я обнаружил фруктовый холодильник, Бренда сама отвела меня туда. Мы наполняли большие суповые тарелки черешнями и блюда — ломтиками дыни. Потом через наружную дверь подвала выходили на заднюю лужайку и сидели под деревом спорттоваров в темноте, где светило нам только окно телевизионной комнаты. И подолгу не слышалось ничего, кроме звука выплевываемых косточек.
