Тогда, казалось бы, что может быть проще, чем демистифицировать понятие, идею, миф абсолютной политической власти, показав их полное несоответствие нынешней (не обязательно, можно и прошлой) политической действительности. Или по Гегелю — показав их недействительность и, тем самым, неразумность. Проблема, однако, в том, что сама эта полумифическая политическая действительность мыслится и описывается только в терминах абсолютной (хотя бы в возможности ее превращения в таковую) политической власти. Или иначе: не существует политической действительности иной, нежели та, которая рефлексируется в политической рефлексии только в уже употребляемых словах и терминах абсолютной политической власти. Именно это мы попытались объяснить в первой главе нашей работы, посвященной онтологиям политической философии. Сейчас, однако, оказывается, что один важнейший элемент понятия абсолютной власти еще не разъяснен, а именно — ее субъект.
В наших четырех анекдотических примерах субъект власти — советы, пролетариат, народ — всегда присутствует, но его абсолютность иная, чем абсолютность власти. Он абсолютен не онтологически, как один и тот же субъект, а феноменологически, как фокус политической рефлексии и одновременно как цель мистификации, этой рефлексией производимой. Поэтому в таких вопросах и утверждениях, как «чья власть?», «эта власть — слабая», «у нас сейчас безвластие» и т.д., имплицируется только возможность демистификации субъекта абсолютной политической власти. Ибо эти вопросы и утверждения обращены прежде всего к еще не демистифицированной политической действительности. При этом политическая рефлексия остается той же, то есть снова и снова себя мистифицирующей. Мы предполагаем, что политическая рефлексия может сама себя демистифицировать, только начав с демистификации субъекта абсолютной политической власти. Так попробуем сначала разобраться с этим таинственным термином — субъект власти.
Прежде всего, политическая рефлексия приписывает субъекту абсолютной политической власти абсолютную волю. И это вне зависимости от типа и формы власти и от конкретного характера субъекта. Последний может быть индивидуальным, коллективным либо неопределенным в отношении своей индивидуальности и коллективности. Различия в политических режимах могут, но не более чем временно, определять направление и степень интенсивности этой воли, но никак не ее фактическое политическое функционирование.
