— Миша, как ты думаешь, Георгий Седов взял бы нас с тобой в экспедицию?
Задавая вопрос, Гаврик сомневался получить от своего друга положительный ответ, но ему хотелось услышать от Миши «да», и он поспешил задать новый вопрос:
— Ведь правда же, что мы и настойчивые и с дисциплиной у нас неплохо?
— Если бы дедушка был у него помощником и рассказал бы ему про нас… тогда, может быть, взял бы…
Но тут же, отмахнувшись от своих слов, Миша добавил:
— Все равно не взял бы. Ты же знаешь, что маленьких не было на Северном полюсе.
К огорчению Гаврика, это была правда: на дрейфующей льдине, он хорошо знал это из учебника по географии, было четыре человека, и все они были взрослым людьми. Он вспомнил строчки, в которых рассказывалось, как за дрейфующей льдиной с напряженным вниманием следила вся страна и, когда героических зимовщиков надо было спасать, по распоряжению товарища Сталина, за ними были посланы самые сильные ледоколы и самые лучшие самолеты.
— Миша, но ведь мы все равно будем взрослые! Мы теперь выполняем колхозное задание, а потом нас пошлют по большому-большому. И мы его хоть помрем, а выполним!
— Гаврик, мы его обязательно выполним! А помрем когда-нибудь после.
Гаврик, смеясь, признался, что о смерти он заговорил сгоряча, что лучше еще и еще выполнять большие-пребольшие задания.
— Нельзя переключить скорость? — донесся голос Ивана Никитича.
— Можно! Можно! — ответили ребята.
Стадо, ускоряя шаг, спускалось к хутору.
* * *
На краю хутора, в хате конюха Родиона Григорьевича Саблина, Иван Никитич с ребятами уже целые сутки пережидал непогоду.
Хозяев сейчас не было дома. Старый плотник сидел на стуле, подпирая небритый посеревший подбородок, и с придирчивой скукой на лице смотрел за окно. Над выгоном с неослабевающим упорством дул ветер, затягивал грязным сухим туманом дома и усадьбы колхозного хутора.
В маленьком подворье за саманной конюшней, за стогом сена, за хатой и камышовым забором было тише. Но временами упругие волны ветра перескакивали через крыши построек, через макушку стога, и тогда перед окном начинали кружиться, приплясывать сухой навоз, птичий пух, желтые соломины, стебли травы…
Миша и Гаврик одни хозяйствовали во дворе. Миша из конюшни подводил к корыту коров, а Гаврик, проворно крутя ворот, тягал воду из глубоченного колодца. Ветер мешал ему свободно обращаться с ведром, и он, боясь обрызгаться, выгибался и на вытянутых руках быстро опрокидывал ведро в корыто.
Иван Никитич видел, что ребята разговаривали и, чтоб лучше слышать, приподнимали уши своих шапок.
