— Угадал.
— Зачем?
Никитин жалко, углом рта, изобразил горькую усмешку, и носом шмыгнул, и опустил глаза — словно восьмиклассник, пойманный за курением в школьном туалете.
— А затем, — истерически хохотнул он, — чтобы перестать быть Никитиным! Я, Матвей, больше не Никитин. И не гражданин этой страны. И вообще никто. И звать меня никак. Человек без флага, без родины, без отца, без матери. Пальчики уже приросли почти. Вторая операция — через три или четыре дня. Когда он, — Никитин указал на Кактуса взглядом, — отрежет их от живота, там будет абсолютно гладкая кожа. Гладкая, как вот этот стол…
— А потом?
— Третья стадия. Несколько убедительных шрамов. Для маскировки. На тот случай, если кто-нибудь заинтересуется, почему пальцы не оставляют узора. Тогда я скажу, что была автокатастрофа, я обжег и изуродовал ладони…
— Узор все равно восстановится.
Никитин выпятил губу.
— Знаю. Природу не обманешь. Но восстановится — не сразу. Через полтора или два года. К тому времени я уже надеюсь полностью обосноваться на новом месте жительства. Ты выпей. Выпей. Я тоже пью все время — болят, сволочи, сил нет…
Матвей опрокинул содержимое первого попавшегося стакана. Оказалась водка.
— А ты, Кактус? — спросил он. — Кто будет резать твои пальцы?
— А мне не надо резать пальцы, — весело ответил Кактус. — Я, в отличие от господина Никитина, не судимый. Моих отпечатков в ментовских архивах нет. А вот господин депутат наследил… По молодости… Впрочем, какой сейчас депутат — без судимости?
— Вы ненормальные, — искренне сказал Матвей.
— Конечно! — рассмеялся Кактус. — Еще какие! У нас тут один нормальный — это ты. Гордись.
Шокированный гость покачал головой.
— Значит, ты, господин депутат, решил — в бега?
— Решил.
— Почему?
— Долго рассказывать.
— Как такое может быть? — Матвей не счел нужным скрыть нарастающее изумление. — Ты же величина! Тебя знают! Я тебя на банкете в Кремле только недавно по телевизору видел!
— Они меня и прищемили. Ребята из Кремля.
— Почему? За что?
— За то, что слишком везучий. — Политикан вздохнул. — Власть — чересчур заманчивая вещь. Меня… занесло слишком высоко. Скажем так, не «занесло», а «занесли»… Но это неважно… Когда опомнился — понял, что нажил врагов больше, чем денег… Кактус, прикури-ка, что ли, мне сигаретку…
— Надеюсь, — тихо сказал Матвей, — меня ты в числе своих врагов не держишь.
— Дурак ты, прости господи. Если бы держал, разве стал бы я тебе все рассказывать и показывать?
