Соловьев против Соловьева: Худеть или не худеть | страница 60
Мой случай был иным. Единственное, что меня хоть как-то оправдывало, — неформальный характер встречи. Можно было рассчитывать на то, что в джинсах будут многие.
Я с ужасом понял, что на встречу с президентом мне просто не в чем лететь. Дохуделся…
В аэропорту «Внуково» коллег было много, и они были в благодушном расположении духа. В моем возрасте быстрое похудение приводит к тому, что кожа не поспевает за потерей веса и, как следствие, лицо выглядит осунувшимся и постаревшим, что не могло не прибавить им настроения. Все-таки я уже приближался к стадии, когда перестают делать комплименты насчет стройности и начинают расспрашивать о здоровье.
В разговоры я не вступал и от своей порции еды благородно отказался — как потом выяснилось, абсолютно напрасно. Ожидание затянулось, а, напомню, диета требует каждые два с половиной — три часа принимать пищу.
В Сочи было все как обычно: контроль, жара, пот, автобус, мигалки, лица горожан без всяких признаков любви к нарушителям их спокойствия. Губернатор Ткачев — само радушие, пресс-секретарь Громов — сама дипломатичность. Долгое ожидание в большом конференц-зале «Бочарова ручья», когда уже всех позовут.
В тот момент, как, впрочем, и довольно часто до и после этого, я находился в опале у определенной части кремлевских чиновников. Тем не менее это никогда не отражалось на отношении ко мне организаторов встреч, да и по тону бесед с президентом Путиным я никакой опалы не чувствовал.
Перед самой встречей с первым лицом государства Алексей Алексеевич Громов отвел меня в сторону и сказал: «Ну, ты только не поднимай судейские вопросы, уже все кто надо все что надо увидели».
Я не стал давать никаких обещаний, так как прозвучавшее было не просьбой, а скорее дружеским советом. В то время я уже полгода воевал с существующими нарушениями в судебной системе, и мое скромное расследование указывало на ряд кремлевских чиновников как на людей, лично ответственных за деформацию правового поля. Молчать я не умел никогда, но и чужие секреты не выбалтывал. Просто всегда считал, что если я должен что-то сказать, то ничто не может меня остановить.
Состояние решительности усугублялось диким чувством голода, сжиравшим меня изнутри.
Через несколько минут нас пригласили пройти в большой зал, где стоял очень красиво сервированный стол в форме каре, и мы расселись в соответствии с табличками. Я сидел рядом с Сергеем Брилевым и Николаем Сванидзе. К этим людям я отношусь с глубочайшей симпатией, а маму Николая Карловича и вовсе обожаю — иногда она судит «К барьеру!». Так что компания у меня была замечательная. К сожалению, в плане был обед, и меню выглядело по-президентски роскошно. Зачем-то я решил проявить волю и мужественно от всего отказывался, что не могло не повлиять на мое настроение. Кроме меня за столом практически ничего не ел еще один человек — президент Путин, но совершенно по другой причине: он отвечал на бесконечные вопросы моих коллег и делал это в своей традиционной манере — вежливо, но иронично, очень информативно, но не проговариваясь. Алексей Алексеевич несколько раз пытался воззвать к нашей разумности и просил нас дать возможность президенту поесть, но, конечно, его усилия были тщетны. Кто же откажется от возможности пообщаться с президентом?