Мысли сразу после сна часто бывают очень странными — все перепутано последним сновидением, — и художник неожиданно подумал, что если он в реанимации и снабжен старинным пистолетом, то это, конечно, против Смерти, которая может войти сюда в любую минуту.
Он стал осматривать помещение в поисках двери, чтобы хотя бы знать, откуда Она придет, но ничего похожего на дверь не обнаружил. Зато увидел на полу рядом с собой знакомую шпагу, которая совсем уж озадачила его.
В конце концов Кубик расслабил широкий пояс на себе и сел. Кресло тотчас приняло удобное для него положение.
— Так, так… — снова произнес художник, убеждая себя в том, что раз он существует, то, наверное, и мыслит. Но вдруг еще одна мысль пришла в голову: вдруг на нем страшные раны! Ожоги! Он осторожно стал ощупывать себя: голову, плечи, грудь, живот, ноги, потрогал поясницу… Нет, ни ран, ни ожогов не было, нигде ничего не болело. Разве что чуть-чуть голова. Тогда, конечно, он был отравлен! Ядом? Да нет же — газом из кухни! И Славка тоже. Как же он так оплошал?
Постепенно ум Кубика яснел, и самая первая мысль — о пистолете против Смерти, которая вот-вот должна прийти сюда, показалась ему нелепой и смешной. Но тогда зачем ему это оружие? И если они в реанимации, где врачи?
А что если они в барокамере? Ну понятно — в барокамере. Здесь стерильно чисто, какой-то незнакомый запах, они со Славиком либо были в беспамятстве, либо спали. Славик и сейчас спит. А вдруг он умер?! Кубик присмотрелся к мальчику — грудь того поднималась и опускалась. Спит… Кубик негромко позвал:
— Славик!
Тот не шевельнулся.
— Славик!
Мальчик открыл глаза.
— Привет, больной! Что с нами случилось? Газ?
Славик заморгал.
— Какой газ?
— Ну из кухни!
— Ничего не понимаю.
— Ты знаешь, где мы?
— Знаю.
— Уф! Тогда говори скорей. В барокамере, конечно?
— Дядя Витя, вы все-все забыли! Мы в космическом корабле!
Кубик откинулся в кресле, оно тут же приняло новое положение. Художник лежал долго, глядя в потолок. Лоб его был наморщен. После нескольких минут молчания он повернулся к Славику.
— Я стал кое-что вспоминать, — сказал он наконец. — Постой, постой! — Снова сел, сложил руки на животе. — Все вспомнил! И вспомнил даже, зачем мне оружие. Есть только один пробел: как я сюда попал?
— Вас ввезли на транспортере.
— А почему я не забрался сюда сам?
— Потому что вас уложили снолучом.
— Для чего?
— Вы, дядя Витя, были против того, чтобы я тоже летел на Кукурбиту, и Питя свалил вас. Он сказал, что вас все равно не уговорить.
