– А ты ничего не слышала про Чарльза Хогса?
– Боюсь, что нет.
– А–а, мы тоже. Известно только, что он женился на дочке какого–то швейцарского банкира и уехал.
Мэгги надеялась, что Чарльз счастлив. Он заслужил счастье, как она заслужила обратное. В сущности, она сама устроила себе такую жизнь.
1964
В Бирмингеме полно красивых девушек, но Мэгги Фортенбери была из тех редких красавиц, на которых чем дольше смотришь, тем они кажутся красивее. Чарльз Хогс Третий мог часами не отрывать от нее взгляда и все пытался понять, что же отличает ее от других. Наконец пришел к выводу, что глаза. В глубине ее карих глаз крылось нечто настолько нежное, стыдливое и уязвимое, что ему хотелось защищать ее от всего мира.
Чарльз мог запросто поддержать разговор с любым человеком, молодым или старым, но рядом с Мэгги напрочь лишался дара речи и, к стыду своему, то и дело повторял: «Боже… какая ты красивая». Но ведь и вправду красивая. Чарльз увлекался фотографией и, делая снимок за снимком, обнаруживал, что под каким углом Мэгги ни снимай, фото всегда получается удачным. Плохих сторон в ней не было, насколько он мог судить. Впрочем, он ведь был влюблен.
Еще бы. Тем летом он возил Мэгги и ее арфу с одного званого вечера на другой. Мисс Алабама была в городе нарасхват. А он держался на расстоянии и наблюдал, как с ней все носятся. Это не вызывало у него возражений, он с радостью любовался бы ею издалека всю отпущенную ему жизнь. И, получив после разговора с ее отцом благословение, потратил много часов, выбирая кольцо. Спланировал весь вечер: ужин, танцы и после этого предложение.
Мэгги не знала, но его родители уже выплатили деньги за их будущий дом. Он собирался на следующий день после того, как она скажет «да», повезти ее на гору и сделать сюрприз. Родители будут ждать снаружи с шампанским, чтобы отметить это. Но она сказала «нет».
Ей хотелось сначала покорить Нью–Йорк. Чарльз разрывался. Он не желал становиться у нее на пути, но знал, что если она поедет, то наверняка станет знаменитой и он ее больше не увидит.
В день, когда она уехала, он стоял рядом с ее родителями, улыбался, махал рукой, но едва поезд отъехал от станции, понял, что потерял ее. Он ее не винил: она не могла быть другой. Но чувствовал, что не сможет вытеснить ее из сердца. Неудивительно, что следующие пять лет он пил не просыхая.
Мэгги давным–давно погасила свет, а Этель Клип все сидела на кровати в своей лиловой ночной рубашке с нарисованными котами, накручивая на бигуди реденькие лиловые волосы и без конца переключая с местных новостей на CNN и Fox TV Этель было все равно, кто победит на выборах: ни один кандидат ей не приглянулся. Тем не менее она хотела знать, что творится в мире, дабы утром было на что пожаловаться. Конечно, Бренда ахала–охала вокруг Барака Обамы, а Мэгги политику не обсуждала и за кого голосовала – неизвестно. Этель же никто особо не нравился со времен Гарри Трумэна, с 1948 года, о чем она сразу всем и сообщала. Этель бывала резковата в суждениях. Она была старше, чем признавалась (в прошлом мае стукнуло 88), глуха на одно ухо и страдала ужасным артритом на оба колена, но, несмотря на возраст, не пропустила в агентстве «Красная гора» ни одного рабочего дня. Работать она любила. Благодаря работе и сердце ее продолжало биться. Некоторые с нетерпением ждут пенсии, чтобы путешествовать. Пфф! Были времена, когда люди путешествовали ради удовольствия, но теперь, насколько известно Этель, никакого удовольствия от этого не получишь.
