Верный принципу держать своих помощников в курсе каждого происшествия, Кручинин часто собирал оперативные совещания и внимательно выслушивал мнения стариков, давал советы молодым.
― Итак, ― сказал он однажды, заканчивая очередное совещание со своими сотрудниками, ― перед нами четыре "медвежатника": Малышев, Вершинин, Горин и Паршин. Экспертиза говорит, что все три "дела" принадлежат одному из них. Кого же "разрабатывать"?
― Видать, всех по очереди, ― со вздохом проговорил Фадеичев.
― Хотелось бы мне знать ― почему этот дьявол с таким упорством "обрабатывает" именно институты? ― проворчал себе под нос Кручинин.
― Я бы сделал засады во всех институтах. В одном из них мы его возьмем, ― предложил Грачик.
Кручинин поглядел на него с нескрываемой иронией.
― Если бы вы знали, сколько в Москве институтов, то вряд ли предложили бы такой способ. ― Он подумал. ― Но, по-видимому, нам действительно не избежать "разработки" всех четырех "медвежатников". Шансы совершенно одинаковы в отношении каждого из них. Единственная логика, какую можно найти, ― алфавит: Вершинин, Горин, Малышев, Паршин. Так и начнем. Вершинин. На нем первом максимальное внимание. Одновременно в разработку пустить Горина. Вам, Грачик, тем временем подготовлять все возможное по Малышеву и Паршину. Дважды в день мне докладывать о ходе разработки. В экстренных случаях ― прямо ко мне, не считаясь со временем, хоть с постели тащите! А конспект отработки, в виде дневничка за сутки, ― ко мне на стол. Так, чтобы я мог по следам каждого из вас в точности сам пройти. Два глаза хорошо, а четыре лучше.
Оперативное совещание было, собственно говоря, уже закончено. Как всегда, возле самой двери, прямой и строгий, на кончике стула сидел дед Фадеич. Словно рассуждая сам с собой, он бормотал под нос:
― При советской власти Вершинин судился единожды, проходил по делу художественного фонда; в царское время не судился, но по всему видать, что рыло у него в пуху; работал только в Москве, значит, надо думать, москвич. Годами не мальчик, следственно…
Его рассуждения подхватил Кручинин:
― Трудно допустить, чтобы долгую жизнь человек прожил в Москве один-одинешенек. Были же связи. Жена…
― По данным ― холост, ― подал голос Фадеичев.
― Жалко, а то бы мы по детям добрались… Э, не может же быть, чтобы у москвича не было в Москве сестер, братьев, племянников, тетушек да дядюшек. Хоть какие-нибудь родственнички должны же быть! Копайте его дело, Фадеич, каждую строку, все протоколы ― от первого до последнего. Ищите родственников…
