— Начало нашей сказки...
— Да. Постарайся думать... антропологически. Я рассмеялся:
— Что это значит?
— Если бы ты был антропологом, который хочет записать предание — ту сказку, которую разыгрывают аборигены Австралии, — ты ожидал бы услышать сказку с началом, серединой и концом.
— Конечно.
— И каким бы, по-твоему, было начало?
— Понятия не имею.
— Да нет же, ты это, конечно, знаешь. Ты просто притворяешься тупым.
Я минуту раздумывал над тем, как перестать притворяться тупым.
— Ну хорошо, — сказал я наконец, — пожалуй, я предположил бы, что это окажется миф о сотворении мира.
— Именно.
— Но я все равно не вижу, как это может мне помочь.
— Повторяю еще раз: ты должен найти миф о сотворении мира, принятый в твоей собственной культуре.
Я со злостью посмотрел на Измаила:
— Никакого мифа о сотворении мира у нас нет. Это совершенно точно.
Часть 3
1
— Что это? — спросил я на следующее утро. Я имел в виду предмет, лежащий на подлокотнике моего кресла.
— А на что это похоже?
— На диктофон.
— Это именно он и есть.
— Я хотел спросить: зачем он?
— Чтобы записать для потомства любопытные предания обреченной культуры, которые ты собираешься мне рассказать.
Я рассмеялся и сел.
— Боюсь, что я пока не нашел никаких любопытных преданий, которые мог бы тебе рассказать.
— Значит, можно предположить, что твои поиски мифа о сотворении мира оказались безрезультатными?
— Нет у нас никакого мифа о сотворении мира, — снова сказал я. — Ты же не имеешь в виду тот, о котором говорится в Ветхом Завете.
— Не говори ерунды. Если бы в восьмом классе учитель предложил тебе рассказать, как возникла Вселенная, ты же не стал бы читать главу из Книги Бытия?
— Конечно, нет.
— А что бы ты ему рассказал?
— Я изложил бы научную гипотезу, но это же не миф!
— Ты, естественно, мифом ее не считаешь. Ни одно предание о сотворении мира не является мифом для того, кто его рассказывает. Для него это просто история.
— Хорошо, но та история, которую я изложил бы, мифом точно не является. Насколько я знаю, некоторые ее части еще не установлены точно и дальнейшие исследования могут внести в нее коррективы, так что она — никак не миф.
— Включи диктофон и начинай, а там посмотрим. Я укоризненно посмотрел на Измаила:
— Ты что, действительно хочешь, чтобы я... э-э...
— Пересказал историю, да.
— Я не могу так, с ходу... Мне нужно время, чтобы привести мысли в порядок.
— Времени у тебя сколько угодно. В диктофоне кассета, рассчитанная на полтора часа.
