Она не видит, что происходит сзади. Слышится скрип стула, шорох шагов, дыхание. Она немного поворачивается — он стоит над ней, штаны и трусы спущены до колен, неряшливо свисают майка и рубашка, прикрывая происходящее почти целомудренно. Рука двигается медленно, сонно. Он смотрит на ее откляшненную попу, ноги, разглядывает трусики, притрагивается дрожащими пальцами к их резинке:
«Ты… ты…»
Ну же! Чего еще?! Они покинули Страну Детского Целомудрия и на всех парах приближаются… приближаются… к чему? Кто может сказать — каков конечный пункт их движений?
«Ты не могла бы спустить… спустить… трусики?»
«Хи, хи, я же сказала, что сделаю все, что захочешь».
Щека упирается в мягкую подушку, глаза закрыты, руки вытянуты назад. Какая нелепая поза! В ней нет ничего — ни превосходства, ни соблазнения, ничего такого, что говорило бы само за себя. Так можно встать, если болит живот, если изображаешь из себя потягивающуюся кошку. И что? Если делаешь это утром, в своей постели, то на тебе тоже нет никаких трусиков! Где же тогда находится стыд? Где тогда находится страх? Их нет! Вот что она понимает в то краткое мгновение, когда пальчики подцепляют резинку и стаскивают трусики к коленкам.
Горяцие ладони ложатся на ягодицы, осторожно сжимают их.
«Хи-хи! А как ты будешь дрочить?»
Руки отдергиваются, но потом вновь ложатся на попу. А потом… потом она чувствует прикосновение, особое прикосновение, пока еще стыдливое, осторожное, как бы вопрошающее, знакомящееся с обнаженным и все же женским телом. Внизу живота становится совсем горячо, удивительное, нетерпеливое, словно бы щекочущее ощущение, от которого коленки разъезжаются настолько, насколько позволяют спущенные трусы.
Она зажмаривается, крепче обхватывает подушку, но кто-то чужой шепчет ее губами:
«Только не надо это туда… пожалуйста…»
Туда? «Это», «туда», «кончить», «трогать» — обычные слова. Каждый повоторяет их сотню раз на день, не подразумевая что-либо постыдное, неприличное. Слова с двойным дном, внезапно приоретающие каким-то невероятным волшебством однозначную связь с тем, что происходит сейчас… Это. Туда.
«Я не буду… не буду…»
Лихорадочное обещание, руки вцепились в талию, эвфемическое проникновение в незрелое тельце, поначалу трудное, но затем все более легкое, все более скользское. Твердое, горячее трется о складочки, боль от пальцев, хочется крикнут: «Полегче!», но еще больше хочется распластаться нелепой лягушкой, раскрыться полностью, растворить и раствориться… Но внезпно все прекращается. Она еще стоит в этой странной позе, он лежит рядом и виновато смотрит.
