Утираюсь платочком. А еще на лестничной площадке, внезапно вспоминается. Зимой. В полном обмундировании. Стоя впритирку, друг к другу лицом. Неопытность не догадывается, что если подругу развернуть, прижать грудью к перилам, то и контакт станет глубже, и наблюдательный пункт надежней. Но не до размышлений. Когда член под напряжением, в голове замыкает… Короткая огневая случка с неумелым семяизвержением, и таким же платочком выгребаешь липкое из трусиков. Романтика! И все-таки невинность — состояние, несовместимое с чувством полного удовлетворения.
— Ты…э-э-э… кончила? — интересуется Паппэн, деликатно разглядывая в зеркало приведение дамы себя в порядок. — Не то, что я воображаю себя сексуальным гением, — машет рукой, — но хотелось бы обоюдного получения положительных эмоций.
— Не будь квадратом! — хихикаю. Что может быть положительнее приятных воспоминаний? — Но термин «кончить» имеет некоторое двусмысленное значение. Не замечал?
Снимаю боди, протягиваю.
— После того, что мы в нем сделали, просто необходимо купить вещицу, — урчит Франсуа и выходит за ширму.
Сижу на стуле, задумчиво разглядываю собственные трусики. Спонтанная медитация. Обессиленность. Не допускайте усталость в тело, а паче того, не допускайте усталость в душу. Заглядывает обеспокоенная Танька:
— Ты чего голышом тут рассиживаешь?!
— А как нужно рассиживать, если тебя только что тут ot» yebali? — интересуюсь.
— Что?! — Лярва смотрит глазами, полными завистливого сочувствия. — И ты не сопротивлялась? — шепчет.
— Сучка не позволит, кобель не вскочит, — заверяю. — А тебе он еще не предлагал примерить что-нибудь из бельишка?
— Т-т-только… туфли. Туфли предлагал…
— Тонкий извращенец. Слушай, а у тебя когда-нибудь было в каких-то экзотических местах?
— Туфли примерять?
— Вот-вот, туфли…
Лярва притоптывает ногой:
— Слушай, оденься, неудобно же…
Послушно натягиваю трусики, маечку:
— Ну?
— Куда уж мне до такой экзотики? — вздыхает Танька. — Хотя однажды… Да ну тебя!
— Колись, колись…
— Меня оттрахали при маме.
От неожиданности кашляю:
— И после этого ты меня обвиняешь в распущенности?!
— Ну… она, конечно, ничего не заметила… или сделала вид, что ничего не заметила… Мы смотрели телевизор, лежали под одеялом, а потом захотелось… Господи! — неожиданно восклицает. — Как я ненавижу однокомнатные квартиры! Слышен любой шорох, стон…
— Так это у тебя с мужем было? — внезапно догадываюсь.
Лярва смотрит тяжелым взглядом:
— Ты думаешь, что я могла бы при маме лежать с каким-то чужим мужиком в постели? Да она мне замечания делала, что я трусы на ночь снимаю.
