— Как отличить фабричную поделку от настоящего искусства? Очень просто, — Танька подцепляет селедку, запивает ее «Тремя топорами». — В искусстве всегда есть тайна.
— Как в женщине? — интересуется Полина.
— Хммм… А какая в женщине тайна?
— Ну… например, ghundi rundi, даст она или не даст.
— Дитя, — нежно говорит Лярва, — вот в этом-то как раз никакой тайны нет.
Хлебаю фруктовое бродилово, листаю книжечку, слущаю в полуха. Танька не в курсе и, наконец-то, ощущает собственное превосходство перед кем-то в делах альковых. Жадное внимание растленного дитя ей льстит.
— Так вот… Где мы?… Ах да… В искусстве всегда есть тайна. Современное же, так называемое, «искусство» не более, чем колоссальное поточное производство стандартизированных товаров. Как их там, Вика? — Лярва щелкает пальцами, дитя с порочным интересом разглядывает ее объемистые формы. — Си… си… да, симулякры! Точно! Переведи на русский.
— Символическая коннотация на небытийные псевдообъектные формы.
— Oblyamudyevshaya strapizdihuyulina! — с чувством выражается дитя, но Танька в интеллектуальном угаре не обращает внимания.
— Но пустые оболочки, которые по недомыслию именуются искусством, тоже жаждут души, которую из нас и выпивают. Мы тешим себя — ах, какие мы культурные! Ах, как мы понимаем супрематизм! Ах, искусство доступно каждому! А вот… а вот… — Лярва безуспешно пытается сложить фигу.
Chupas las nalgas de monos grandes, — подсказывает дитя-сквернослов. — Thor Bhapey To Ma Rey Sudhithey Ek Butol Shorshar Toil Lagey.
— Мы стали бездушными? Наше искусство вы… вы… со-са-ло нас!
— По этому поводу, weet-koh-saw, — история! — объявляет Полина. — Умер один kuso jiji. Его вдова решила узнать — как он там, gansha suru, устроился в загробной жизни. Пришла к экстрасенсу, lech zayen para, чтобы он, Loog-Ga-Ree, устроил ей связь с потусторонним миром. Все пучком, отзывается дух почившего мужа. Вдова рыдает, street meat, интересуется — как он там без любимых гамбургеров. Тот отвечает, мол, все окей! Утром он, bajar al pozo, встает, ест, трахается, chutia, потом опять кушает и опять трахается, затем снова кушает и снова трахается… Вдова в шоке, спрашивает: «Так кто же ты сейчас, милый?» Милый Go-ja отвечает: «Кролик в Алабаме!»
