— Jy pis my af! У тебя кровь из носа хлещет.
Ничто не вызывает такого умиления, как умирающий организм. Все суетятся и лишь он пребывает в строгой печали приближения к последней границе. За вратами смерти расстилается ад — обширная пустошь для тех, кто не верит в собственный конец.
Хуже нет суеты двух озабоченных баб, особенно если они обе твои любовницы. Смотрюсь в зеркало, смываю кровь, которая все еще сочится из ноздрей густыми потоками. Промакиваю салфетками, бросаю на пол.
Менструация мозга. Зачатия не случилось, и неоплодотворенная мысль вымывается наружу. Если подобное будет регулярно случаться, то пора озаботитиься тампонами для носа.
Гинекология души… Смешно. Вот оно, случилось долгожданное слияние духовного верха и телесного низа — философствуем вагиной, менструируем головой. До чего доводит оральный секс!
— Как ты? — Танька.
— Zayebis\.
— У меня есть датый врач… — Полина.
— Не нужны нам алкоголики! — Танька.
— Ek sal jou donner! С какого бодуна ты, foda-se, решила, что он алкаш?! — Полина (разяренно).
— Ты же сама сказала — поддатый!
— Я сказала — «датый»! «Датый»! Lei diu lei lo mo! Андерстенд? Сокращенно от «очень хороший»! Трипер на лету излечивает.
— А при чем тут трипер?! — Танька.
— А не надо yebat'sya с кем попало, striapach! — Полина.
— Сама такая!
Железный аргумент. Дитя задумчиво умолкает.
— Но ведь что-то делать надо…
Кровотечение замедляется. Нос забит. Дышу через рот.
— Приберитесь, — махаю рукой на салфетки и перемещаюсь в кабинет. Мудрая мысль — запирать хотя бы одну комнату на время приема гостей. Не люблю чужих половых сношений на собственном рабочем месте. Свои — сколько угодно. Сколько аспирантов соблазнено среди книжных стеллажей!
Усаживаюсь, ноги на стол, голова запрокинута. Мысли — отсутствуют. Вытекли. Отменструировали. Ни страха, ни беспокойства. Ожидание — что еще выкинет тело? Смерть? Можно ли бояться того, что не является фактом биографии?
Осторожный стук. Скрип.
— Я тебе чай принесла, — дитя бочком пробирается в комнату.
— Спасибо, — гнусавлю. — Очень любезно.
Поднос ставится. Дитя — рядом. Гладит ноги.
— Мне было очень хорошо, — тихое признание. — Я… я… наверное… лесбиянка? Нет! Нет! Не то, чтобы… Ну… меня это… Мне плевать… Echi shite kudasai…
— Ты — не лесбиянка, — успокаиваю. Надо же, беспокоится о правильной ориентации.
— Тогда… наверное… очень развратная? Hnaw-haw? — робость в голосе.
— Такое есть, — соглашаюсь. — Но чуть-чуть. Вот настолько, — показываю.
