Дядька, правда, был несколько сконфужен, но Стае объяснил ему, что с самого начала нацелился на Полину. Сочувствуя подруге, она попросила его помочь, вот он и был вынужден разыграть комедию, чтобы потрафить любимой. Иначе бы ссуду на квартиру Ане Коробовой не дали. Не так ли? И как бы он после этого смотрел в глаза избраннице? Дядя помялся, но правоту племянника признал.
Аня быть свидетельницей невесты отказалась. Полина пригласила свою старую приятельницу Кристину. Та со своей ролью справилась блестяще – вовремя улыбалась, утирала слезы умиления, провозглашала заздравные тосты. С середины торжественного ужина молодые уехали – у них были билеты на самолет. Медовый месяц они собирались провести на Майорке.
Влад с Аней сидели недалеко от новобрачных, и девушка всю свадьбу искала следы хоть какой-то привязанности молодых друг к другу. Но видела только искусственную радость подруги и самодовольство бывшего поклонника. Он умудрился даже пару раз подмигнуть ей: мол, зря отказалась – была бы сейчас рядом со мной.
Влад с Аней ушли задолго до окончания банкета. На душе у нее остался неприятный осадок. Девушка страдала не только из-за предполагаемого самопожертвования подруги. Ее мучила мысль, что у нее-то самой никогда настоящей свадьбы не будет. Полина была сегодня совершенно очаровательна, прелестна и мила, недаром Стае раздувался от гордости! Ей очень шло дорогое пышное платье из серебристого шелка, венчик из живых белых маргариток и длинная прозрачная фата, которую несли двое малышек в таких же платьицах. Утонченная, обворожительная невеста…
Стае тоже был очень хорош в черном смокинге и крахмальной белой рубашке. Статный и высокий, он почти на голову возвышался над толпой гостей. Особенно Аню умилила маргаритка в его петлице. Когда он целовал невесту, в его глазах вспыхивали огоньки. Ане очень хотелось верить, что она не обманывается, что в его глазах видны проблески настоящего чувства.
Домой добирались на такси. Влад позволил себе пару бокалов шампанского и решил на своей машине сегодня не ехать. Он вообще был непривычно молчалив. Порой ей казалось, что он с каким-то особым значением заглядывает ей в глаза.
Уже засыпая после особенно нежных ласк, она встрепенулась от его неуверенных слов:
– Ты все еще считаешь, что замужество – это сдача в эксплуатацию? И что свобода для женщины дороже любого мужчины?
Аня широко открыла глаза. Ее удивил не сам вопрос, а тон, которым он был задан, – казалось, он ждет какого-то тайного знака, чтобы на что-то решиться. Но ответила с присущей ей прямотой:
