Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать?
Николай(поглядывая на барышень). Я уже вам говорил, папенька, что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу: я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую.
Гр. Ростов. Ну, ну, хорошо… Все горячится. Все Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог.
Жюли(Николаю, нежно улыбаясь ему). Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас.
Соня страстно-озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Николай с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
Кн. Друбецкая. Как секреты-то всей этой молодежи шиты белыми нитками… Опасное соседство — двоюродные братцы и сестрицы.
Гр. Ростова. Да, сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь за них радоваться… А и теперь, право, больше страха, чем радости. Все боишься, все боишься… Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек, и для мальчиков.
Карагина. Все от воспитания зависит.
Гр. Ростова. Да, ваша правда. До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием. Я знаю, что я всегда буду первою confideute моих дочерей и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то все не так, как эти петербургские господа.
Гр. Ростов. Да, славные, славные ребята. Вот, подите, захотел в гусары… Что вы хотите, ma chére!
Карагина. Какое милое существо ваша меньшая… Порох.
Гр. Ростов. Да, порох… В меня пошла… И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу: певица будет, Саломони вторая. Мы взяли итальянца ее учить.
Карагина. Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
Гр. Ростов. О, нет, какой рано… Как же наши матери выходили в двенадцать-тринадцать лет замуж?
Гр. Ростова(тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса). Уж она и теперь влюблена в Бориса… Каково? Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку, а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и все мне расскажет. Может быть, я балую ее, но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
Вера(улыбаясь). Да, меня совсем иначе воспитывали.
Карагина
